Авторские истории

- Йоха-ха-ха-ха! Наконец-то моя мечта сбылась и волшебный меч вобрал в себя душу Йёргенсена! Чёртов сейдмад теперь навсегда мой! МОЙ! Вся мудрость, накопленная за годы жизни, все известные ему магические заклинания теперь в моём распоряжении! Я буду править Скандинавией! Да что там Скандинавией я буду править миром! Йоха-ха-ха-ха!

- Размечтался.

- Кто это?

- Ты совсем что ли придурок? Хотя господи о чём я… я и так это знаю.

- Волшебный меч говорит! Свершилось! Он работает! Йоха-ха-ха-ха!

- Как же меня всегда бесил твой смех. Кусок идиота.

- Этот голос совсем не похож на голос старого колдуна.

- Слава богу солнышко забрезжило. Гронлунд развивай поскорее мысль пока она не потухла...

- Этот голос мне знаком…

- Ууу! Цепляйся скорее за неё цепляйся! Руки прочь от козявок! Фуу! Ну что за свин…

- Точно знаком.

- Вот-вот, дальше. Я понимаю твои мозги, пропитанные алкоголем и токсинами от мухоморов давно уже не работали как следует, но не сдавайся!

- НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!

- Бинго! Наконец-то!

- Огнеслава?! СТАРАЯ КАРГА, как ты оказалась в волшебном мече?!

- Умерла.

- Меч Эйкена вбирает в себя одну душу и только одну! Он должен был вобрать душу Йёргенсена!

- Знаю-знаю, зятёк. Ты старался. Пригласил сейдманда в гости, накормил его ядом…

- Вот именно! Лучшим ядом! Вёльвы клялись мне что от него нет противоядия!

- Верно-верно. Я его тоже выпила. Но чуть раньше. Я же знаю, что на праздник Йоля ты собрался меня утопить. Подговорил Калланда столкнуть меня с пристани.

- НЕТ!

- Да.

- НЕТ!

- Да.

- Нет.

- Тпру! Я тебе за всё теперь отомщу. И за то, что ты нас похитил и увёз с родины на этот холодный, продуваемый всеми ветрами кусок скалы и за смерть моей прекрасной дочери, и за неправильное воспитание внуков…

- Старая стерва, да я сам готов отрубить себе левую руку за то, что тогда не выбрал тогда на тинге благословенную Англию, а поплыл в Гардарики! Да если бы я знал сколько седых волос вы будете мне стоить…

- Хнык-хнык. Гронлунд, тебя по головке погладить? Пожалеть?

- Катись к Хель!

- Хе-хе-хе. Твоё желание теперь точно не сбудется. Душа моя осталась здесь. На земле.

- Ты не сможешь ничего сделать! Я женюсь на знатной датчанке, и она родит мне много-много правельных наследников! Я презираю отпрысков принесённых мне твоей дочерью! Они слабаки!

- Не женишься. Я расскажу твоей невесте о том, что до пяти лет ты писался в штаны и до десяти боялся темноты!

- Она тебе не поверит!

- Ещё как поверит. И мои внуки не слабаки. Понял? Они просто нормальные.

- Нормальные? Бажену шесть, а он играет не мечом и луком, а деревянной лошадкой!

- Ну и купи ему лошадь. Станет хорошим всадником.

- Я что сумасшедший?! Лошадь стоит огромных денег! А чем её кормить у нас? Она сдохнет! Золото на ветер! Пусть станет викингом!

- Жмот.

- А Дарина?

- Что Дарина?

- Она лупит девчонок-сверстниц и не слушается! Как я могу её отдать замуж за хорошего человека? Она меня опозорит!

- Внучка лупит сверстниц потому что они делают ей гадости. Волосы дёгтем залили, испортили одежду. Завидуют девчонке из-за её красоты! Завидуют тонкой талии, прекрасным волосам цвета спелой пшеницы и красивой, аккуратной груди. Ваши то все как на подбор рыжие с огромными титьками. Пусть она сама себе выберет жениха. Отвези её на мою родину.

- Щас! Разбежался!

- А то я расскажу вельвам, что ты сбросил со скалы их старшую, а потом всем наврал, что её унесло ветром.

- Не докажешь!

- Я знаю где-ты спрятал амулеты и посох Хертрюд.

- Откуда?

- От верблюда.

- Это кто?

- Не вникай. Всё равно не поймёшь. И перестань чесать задницу! Учили мы тебя, учили…

- Гррр! Но больше всего меня бесит Эйкен! Этот мальчишка сводит меня с ума! Мои воины смеются над ним!

- Дубыня хороший мальчик.

- Эйкен!

- Дубыня… я сказала.

- Он целыми днями нянчится с овцами, козлами и голубями. Я даже видел, что он целуется с ними!

- Что с того? Мальчик любит животных.

- Он уже не мальчик! Ему почти двенадцать! Он должен любить звук пронзаемой мечом плоте и хруст костей противника!

- Зато не писается в штаны и не боится темноты.

- ЗАМОЛЧИ!

- Вот вы всё-таки конченные. Строите из себя крутых вояк, а приплывая в Гардарики только и способны, что напасть на деревню пока мужики в поле, похватать попавшихся под руку баб и чужое добро, прыгнуть в драккар и смыться.

- Неправда! Мы скандинавы дети Одина и Тора…

- Ой, давай вот без этого пафоса. Забыл, как мы с дочерью оказались на твоём корабле? Вам просто жрать нечего, земля ваша скудна, вот вы и грабите соседей.

- Нет, мы воины и рады погибнуть в бою, чтобы валькирии унесли нас в чертоги всеотца Одина…

- Чего-то ты в прошлом году под телегу спрятался во время сражения. Валькирии искали тебя искали, да так и не нашли.

- Старая карга! Просто моё время не пришло.

- А! А по-моему просто кто-то струхнул. Штаны то хоть не замарал?

- Прикуси язык! АЙ! Ты меня порезала!

- А вот у нас с пожилыми людьми так не разговаривают.

- Ты дохлая стерва, а не человек.

- А ещё я расскажу твоей новой жене, что перед тем как лечь в постель ты пьёшь настойку корня…

- ЗАМОЛЧИ УЖЕ!

- … потому что без него ни на что не способен.

- Огнеслава, я тебя НЕ-НА-ВИ-ЖУ!

- Не скрепи зубами. Сточишь. Тоже открыл мне Америку.

- Кого?

- Чего. Не вникай. Всё равно не поймешь.

- Я не тупой!

- Ну-ну. Моя дочь тебя научила считать до ста и читать. Забыл? Руки прочь от козявок! Фуу!

- Гррр!

- Ясно. Слова закончились. Меньше мухоморов и поганок надо было жрать. В общем так… Бажену купишь лошадь, Дарину отвезёшь в Новгород и выдашь за хорошего парня, Дубыне купишь ферму.

- Пошла ты знаешь куда?!

- Ко-ко-ко! Ко-ко-ко! Цыплёнок! Смотрю кто-то тут раздухарился? Включил вождя? Никуда ты от меня не денешься.

- Да как ты смеешь?! Я и есть вождь! КОНУНГ!

- А конунг расскажет тингу почему они проиграли шведам битву у Трёх скал?

- Их было больше. Намного больше.

- А я думала потому что кто-то накануне всю ночь пил тёмный эль, жрал поганки, и лапал сисястых крестьянок не позаботившись о укреплении лагеря и дозорах.

- Тссс! Это секрет!

- Военный?

- Ай! Больно же! До крови порезала! Старая карга, да я выброшу тебя в… в океан! В первое попавшееся озеро!

- Ха! Тоже мне король Артур нашёлся?

- Кто?

- Не вникай. Всё равно не поймешь.

- Бульк в воду и всё!

- А что ты скажешь своим воинам? Куда делся меч отважного конунга за захват которого у противника они заплатили собственными жизнями? У вас же культ меча. Без него никуда. Теперь я всегда с тобой, милый мой зятёк. Так что лошадь, Новгород и ферма. Да, и мне кожаные ножны помягче, а то в этих совсем неудобно. И чтобы красного цвета. Я люблю красный, зятёк, не красно-бордовый, а цвет кардинал...

- Аааааааааа!

Появился канал в телеграме там выкладывать рассказы буду рандомно всех приглашаю.

Страничка ВК здесь

Канал на дзене тут

Ссылка на литрес здесь

Ей было здесь не место, поэтому я сразу её отметил. Всех необычных так беру на заметку, а не только смурных и тихих, чего-то чавкающих под капюшонами. Просто и платье, и взгляд, и муж, держащий её, как пятачок неразменный, сюда не подходили. Вот в опере я бы её тоже выделил, но в обычном мужском смысле. А на концерте херокеров этих она торчала, как орхидея в тундре. Но потом группа соизволила выйти к не зря собравшимся, дабы кэш отработать — и я больше не отрывался от женщины. Прикидывал, сколько ей лет.. Так она пела, ребята! Всей душой, вся в музыке. Ещё пуще расцвела, преобразилась, красотуля! А уж если глянет на тебя — точка, заколдует. Всё придумал уже: как мужа оттереть в толкучке на выходе, что сказать, где её спрятать и куда увезти.. Плевать, что потом.

Тут панки эти, пальцем деланные, запели разные песни в своей обработке. (Ненавижу такие каверы бездарные, зачем чужое лапать?!) И выдают они среди прочего Талькова, его тяжёлую хитяру "Стоп, думаю себе".. Да так исполняют странно, с закосом под Летова вроде, ну им поясней всё, они ж гашёные — а тут по трезвянке не поймёшь. Но колдунья-то моя сидит вдруг и не подпевает, не дышит. Глаза только раскрыла ещё шире и так уставилась куда-то, застыла... И я стою, пылаю, словно кипятком окаченный. Вспомнил такое, что никому бы не поверил, если б на уши присели с похожей сказкой.

Вы можете сейчас отдохнуть, расслабиться. Будет интересно, потому что я проведу вас за кулисы. Смелее, вы же со мной!

Я иду сценой пока, мне надо спуститься в зал. Я крутой качок, известный сочинский каратист и, между нами, отличный стрелок, так что я вам понравлюсь. Подработочка намечается нормальная, платят хорошо и налом в руки. В Летнем театре концерт поохранять, сберечь гражданина артиста от восхищённых зрителей. Выступает Игорь Тальков, давно мне знакомый по варьете в гостинице "Жемчужина". Он там на гитаре играл, а я оберегал девочек и общее спокойствие. Теперь, в 89-м, Игорь — звезда, символ и пророк, я всё на прежней темке промышляю, однако расту. Вширь тоже, раскачался, но и личным телохранителем бываю, и старшим в эскорте шикарных мероприятий. Мне всего двадцать четыре; "лучшее, конечно, впереди". (Этих попсятников тоже опекал, всякое по жизни случалось.)

Обозреваем зал, смотрите в мой прицел. Народ висит, стоит, лежит на ступеньках, на сидячих кое-где по двое на одно место.. Дамы-курортницы с веерами, с биноклями, с запаренными мужьями, о пивке с пенной шапкой мечтающими. Толстобрюхи с любовницами по центральным креслам, где от пролетариев почище. Казаки на три ряда, откуда-то в полном обмундировании возникли. Всякий отдыхающий сброд тоже здесь: анархисты в чёрном наглухо, империалисты с одним пришпандоренным эполетом, славяне в рубищах льняных, фанатики с никчёмными партбилетами, в сатиновой дешёвке и мозольных сандалиях. Золотозубые северяне с вахт, с размалёванными барными девками...

Работы будет много, бешеная популярность у Талькова — только неоднозначная, а время кипучее. Кто с корзинами цветов интеллигентно душится, а кто с камнями пришёл, в фольгу золотую завёрнутыми. Ещё хуже невидное: по карманам варёнок и под жилетками длинными рассованное. Тогда ни турникетов, ни раций толковых, ничего, да и сейчас спасу нет от умных гадов и опасных дураков... Хорошо, жарко хоть на югах, лишние шмотки на людях на виду. Ножики вон, модные без чехлов у кавказцев, с гнутыми черенками в кожаной обмотке, облепляются ацетатом турецких рубах на этих самых горячих чреслах. Или креслах..

Короче, огляделись — и пойдёмте обратно, опять сценой. Отсюда всё виднее. Каратисты мои по залу рассредоточились, есть свои пацаны на балкончиках, у выходов и по низу. Заворачиваем в кулису, которой нету — стеночки приделаны. Музыканты стоят на выход, Тальков отсутствует. Говорят, женщина там какая-то у Игоря.. Я заволновался, чувствуете? Задержать сильно или отменить концерт, когда такие волны ходят по залу, это резко душно сделать. Нас и конная милиция не отобьёт.

Ок, пошли к внутренним помещениям. Смотрите по сторонам-то, узрите эпоху! Женщина навстречу, нарядная и обворожительная, сверкает глазами, говорит мне: "Не сегодня". Быстро уходит — надо за ней. А она прытью сбоку по лесенке, так и пропала в накалённом зале. Лады, это после, нужно назад, публика чумеет уже... Игорь, бледный и вязкий, никак не установит аккордеон на стул. Я хватаю стул с инструментом, тащу на сцену. Аплодисменты, крики, глухой бах из пугача по верхам, первое тухлое яйцо не долетает.. Всё, вышли. Да музыканты, вы-то куда!! Мы затемнения ждём, чтоб в зал направиться, сюда кого-нибудь снизу пришлём. Самое главное — Тальков вышел, теперь не зевай.

Только поздней ночью расслабимся, в старой чайхане. За лишними жаровнями, в тенях кипарисов отдыхают родственные души: кальянщики и кофеманы. Я всё вместе, крепкий же пока. Заказываю новую турку с кофейной густью — и за столиком, в компании, вижу её. Женщину с концерта. Она спокойно держит мой взгляд и произносит пухлыми губами: "Не сегодня". Я забываю, за чем именно подошёл и стою.. Оставлю вас, пожалуй, здесь. Вы наслаждайтесь — таких местечек, как это, на свете всегда мало.

Включаюсь от сигнала из наушника, пора готовить отход группы через задние двери. Вот мы и в двадцатых другого века, я зубр теперича, шеф охранного предприятия, "в полях" работаю чисто размяться.. Но если вы пока здесь, дорасскажу. Игоря убили "не сегодня", а через год после того концерта — и тридцать с гаком лет назад. Меня с ним тогда не было. А где была она, неведомо.

Встаёт, будто со своего, с почти крайнего места ряда женщина не отсюда. Я снова вижу её в сочинском мареве: в Летнем театре, в чайхане, за кулисами. Губы она так вытягивает: душа с телом расстаётся. Вот и сейчас смотрит глубоко, чуть улыбается — и делает мне чмоки без слов, поцелуйчик лишь губами. Муж, не понявший, но ощутивший что-то, цепче прижимает жену к себе. Я остаюсь, где стоял, до великой дрожи желая её и боясь, немножко сочувствуя мужику..

Пятачок-то неразменный, как нынешний биткоин, можно только потерять. Так и живёшь с заклятым богатством, за мошну держась.

Лохматая южная сказка с намёком. Вполне похожая на правду.

Мужчина сидел на камне лицом к восходу, по-стариковски жмурясь в безоблачное небо и наслаждаясь прохладой скалы, к которой он прислонился изрядно взмокшей после долгого подъема спиной. Тишину нарушал лишь шелест легкого ветерка в кронах деревьев, до которых отсюда казалось, можно дотянуться рукой, да недовольное сопение любопытного непоседы, пытавшегося раз за разом взобраться на почти отвесный, высотой в рост взрослого человека, скальный выступ на вершине холма.
Мальчик карабкался раз за разом, соскальзывая, сопел, кряхтел с недовольством злого щенка, пытающегося отобрать у хозяина любимую палку, но помощи не просил, помня об уговоре. Ему нужны были ответы, а этот вредный взрослый, как назло, всегда странно отвечал на вопросы таким образом, что их становилось только больше, и каждая беседа, которая по идее должна была утолять любопытство Исея, лишь распаляла его.
Вредный взрослый в это самое время наблюдал за старательным ребенком с грустной улыбкой на лице. Солнце успело полностью показаться из-за горизонта, когда, словно похвалив за особенно успешный рывок мальчишки, мужчина одним движением схватил его за воротник рубашки и посадил рядом с собой. Загоревшая и обветренная кожа без единого следа волос на голове Софа придавала ему вид бронзового бюста времен античности, если бы рядом был кто-то, кто смог бы провести данное сравнение.
Софа был немолод, ворчлив, но внимателен к жителям села. К нему не ходили за помощью специально, но люди, которые сами не справлялись с чем-то, раз за разом с удивлением обнаруживали его рядом как раз в тот самый момент, когда была нужна лишняя рука или совет. Взрослые не особо любили его за длинный ехидный язык, но относились с умеренным почтением как к самому старшему в селе. Никто не знал, откуда Софа. Ходили слухи, что вначале появился Софа, а затем уже вокруг него начали жить люди.
— Ну так что? — нетерпеливо выдал Исей, едва почувствовав прикосновение поясницы к холодному камню.
— Что, «что»? — переспросил Софа.
— Ты обещал ответить! — не сдавался мальчик, уже понимая свою ошибку и начиная заранее формулировать свой следующий вопрос.
— Я обещал ответить — значит отвечу! Но вопрос должен быть достойным.
— Так почему плохие люди начали войну? Они что, глупые?
— А разве войну начинают только глупые?
— Я не знаю…
— А если не знаешь, зачем говоришь?
— Ну так им же стало плохо?
— Не всем и не сразу.
— Так разве умные люди хотят, чтобы им стало плохо?
— Некоторые об этом не думают, некоторым ненадолго стало хорошо, а остальных не спросили, они же не некоторые. — Старик снова грустно улыбнулся. Мальчик ненадолго затих, шевеля губами и загибая пальцы на единственной руке, явно производя в уме какие-то сложные арифметические вычисления.
— И все-таки! Неужели те некоторые, которым стало хорошо от войны, были умнее остальных?
— Сомневаюсь, скорее всего, не были.
— Они были сильнее?
— Совсем нет.
— Тогда я совсем не понимаю, почему же остальные их послушались?
— Боялись. Боялись все потерять. И надеялись. Надеялись на лучшее.
— Но ведь они и так все потеряли!
— Совершенно верно. Это не делает им чести. Я лишь констатирую факты.
— Дураки какие-то! — насупился Исей, рассчитывавший на эпичную былину про десятилетнюю войну из-за украденной царевны или грандиозные древние битвы ради мести, как те, что рассказывал Софа взрослым по вечерам у костра. И еще это дурацкое правило — «семь вопросов до обеда». Исею никогда не удавалось встретить Софу достаточно рано, чтобы первым задавать ему вопросы в этот день. Мама мальчика говорила, что даже её мама помнила Софу сразу стариком со своего раннего детства. Ходили слухи, что он вообще бессмертный, как дерево или камень. Поэтому многие обращались к нему за советом, но у Софы было нерушимое правило: семь вопросов в день и только до обеда. Никто не знал почему, но исключений старик ни для кого не делал.
Мальчик повернул лицо к солнцу, и, хотя был слеп с рождения, ему нравилось ощущение легкого тепла от солнечного света на лице. Это было похоже на то, как гладит его мама перед сном. И каждый раз плачет, глупая. Да, все взрослые точно глупые! Как я сразу не догадался?! Просто мозг состаривается, и люди глупеют! А значит, все решения должны принимать молодые! С этой мыслью уже слегка повеселевший Исей обратился к Софу:
— Я понял, старые глупеют и принимают глупые решения! Слушать надо молодых, я не буду стареть, а значит, и не поглупею. Надо меня старостой назначить! Спусти меня, пожалуйста!
— Ты не состаришься, это я могу тебе обещать! — сказал Софа, но уже без улыбки, опуская сорванца на только высохшую от утренней росы траву.
Мальчик припал к земле, ощупал камень и, безошибочно выбрав направление в сторону села, пошел домой своей неповторимой походкой, приседая каждые несколько шагов и дотрагиваясь до круто петляющей тропы.
Софа смотрел ему вслед. Исей был последним ребенком в полностью выродившемся за два поколения селе. Ему было меньше десяти зим, и он не переживет следующую. Неудивительно, что для него девяностолетний старик, заставший воочию и глупых взрослых, и ядерную бомбардировку, казался бессмертным. Возможно, теперь-то уже можно смириться и перестать бояться или надеяться, но Софа надеялся и поддерживал эту надежду в людях, проросших из потомков детей, найденных в убежище под детским садом шестьдесят лет тому назад.

Шёл аж второй день моей работы в фирме куда я, по обыкновению, попал случайно. Естественно, в первые дни стараешься вникнуть в специфику и особенности ремесла. От большого желания проявить себя с лучшей стороны, о каких-то простых вещах не задумываешься и делаешь их на автомате.

Так вот, второй день и сразу в бой, на танкер в Лиепаю. Весь такой сконцентрированный, беру машину, загружаю оборудование, спецодежду, документы и в путь. По дороге заскакиваю на "Statoil" (автозаправка). Казалось бы, более десяти лет за рулём, причём очень активные десять лет - паспорт заканчивался дважды, оттого, что некуда было ставить штампы пограничников о пересечении границ. Я, как всегда, заскакиваю с правой стороны, хватаю пистолет и-и-иии... Он не лезет в отверстие топливного бака. У меня на руках документы, телекс от судовладельца, сертификаты качества, в общем, более чем серьёзные бумаги, а тут пистолет не лезет. Я, вслух матеря шведов и напоминая им чем закончилось их необдуманное поведение под Полтавой, продолжаю пихать в бак чёртов пистолет. Кое-как примастырив пистолет, нажимаю на рычаг, а он отстреливает, показывая мне, что бак полный. Ну, я же не лыком шит, захожу с другой стороны колонки и тяну шланг к баку. Что вы думаете - и этот пистолет не лезет. А у меня в ста километрах судно, второй день на работе, обострённое чувство ответственности и справедливости, а я стою с этим коктейлем жизненно важных понятий и дел, а у меня уже второй пистолет не лезет в бак.

Я, в конце концов, человек советский, бескомпромиссный и усилием воли я таки впихнул пистолет и топливо заструилось по трубке весёлым ручейком, лаская слух и убаюкивая нэрвную систему. Эти на заправке посматривали на меня недобрым взглядом, но знали, что клиент всегда прав, а в моём случае - это было очевидно и выдали мне два чека от каждого пистолета. Какие же мелочные твари, думалось мне тогда. На первом чеке было пробито 0,6 литра. Видимо, пока я его пихал, что-то да пролилось.

Я сел в машину, выдохнул, потёр руки как Шурик в кино перед вторым тостом и двинулся на юг. В Лиепаю, смысле. Пришлось надавить на гашетку, ибо на абсолютно бездарной заправке было потеряно 30 драгоценных минут. Дорогу я знал настолько, что я мог вести прямой репортаж с трассы. Знал каждый куст, каждую кочку, каждый валун на обочине.

В это трудно поверить до сих пор, но в тот день мне так и недовелось увидеть Лиепаю, пароход и всё что с этим связано. Я красиво стоял на своей полосе безо всяких внешних повреждений. Так быстро мозг у меня ещё не работал никогда. Помните на старых компьютерах хард начинал звучать как самолётный двигатель при нагрузке?! Вот примерно так, по ощущениям, у меня работала голова, издавая такие же звуки, как мне казалось. Мне страшно было думать о том, что надо звонить директору и объяснять ему, что я не доехал до Лиепаи самую малость - 90 километров каких-то. Когда мои извилины отматывали все события последнего часа назад с огромной скоростью, я вспомнил про пистолет, предательски не лезший, в бак. Было очень страшно открывать крышку бака. Я очень не хотел там увидеть надпись "Дизель". Конечно, это были попытки себя обмануть. Любой водитель знает по звуку двигателя - дизельная машина, или бензиновая. Конечно, знал и я.

Дело в том, что как-то так сложилось, что я всё время ездил на бензинках. Ну и, естественно, заправлялся не глядя в течении многих лет. Сейчас вся эта теория звучит отмазкой, а тогда...

Я обречённо открыл крышку бака и удостоверился, что я бухнул 25 литров бензина в дизельный бак! Что вы знаете о катастрофах, крушениях надежд, о умершей карьере, не успевшей даже начаться?!

Вкратце о последствиях.

Янка, коллега больного на голову меня, мило, в семейном кругу, отмечал день своего красивейшего имени. Так как я уехал в Лиепаю, он не стеснялся и согревал душу и тело недорогим алкоголем. Мой звонок прозвучал как взрыв на макаронной фабрике. Да, в этот момент Янка ел макароны и они у него выпали изо рта от ярости. Второй коллега достоин отдельного литературного труда и может я как-нибудь сподоблюсь, но и он тоже был не в восторге. Уж не знаю как они меня не сдали тогда, но прикрыли в итоге и сделали работу за меня.

Моей же задачей было каким-то неведомым образом в 11 часов вечера вылечить машину так, чтобы утром никто и не догадался о моих приключениях.

Как раз вчера я и встретил того самого волшебника, авто-кудесника, который любезно согласился исправить результат моего идиотизма за очень скромные деньги. Он ведь, до сих пор и не подозревает, что не машину тогда ремонтировал, а спасал мою карьеру.

Он мне напоминал опытного хирурга, как с технической стороны, так и с психологической. Видя, как меня потряхивает, он уверенным баритоном спрашивал - сколько, говоришь бензина-то плюхнул? 25? Хорошо. Это ж профилактика отличная. Клапана почистил, кольца. Молодец. Так приговаривая, в обычном гараже, ночью, он какими-то невероятными приспособами выкачал бензин из бака. Потом он пропадал какое-то время под машиной и что он там делал, я понятия не имею. Темно же. Где-то к часу ночи двигатель уверенно фыркнул и ровно, монотонно заработал. Ну, видишь, работает лучше чем было - позёвывая, приговаривал он. Это ж насколько человек понимал нелепость ситуации, что отказывался брать деньги. Я конечно впихнул уму двадцатку и потом привёз ещё канистру с присадкой. А он всё своё - "деньги это зло".

Подошёл к нему, сильно сомневаясь, что он меня помнит. А он как хороший врач, всех пациентов помнит в лицо, не смотря на минувшие 17 лет. Ну, на дизеле катаешься, или на бензине? - улыбаясь поинтересовался он. Пешком хожу - ответил я, и мы оба засмеялись.

P.S. А это - тот самый каблучок на котором я, после этого случая, проехал ещё более 20 000 км.

Свежий снег может раскрыть множество секретов.

Я выхожу гулять с собакой в половину седьмого утра. Ванда, моя вечно переполненная энергией такса, тянет за поводок. Тащусь за ней, пытаясь проснуться.
Получается не очень.

Зимой, кстати, сбросить остатки сна легче. Мороз обжигает щёки, кусает пальцы — опять забыла перчатки. Я шмыгаю носом, натягиваю шарф почти до глаз и, пока Ванда занимается своими делами, лениво осматриваюсь.
Ночью тонкая белая пелена опустилась на деревья, машины, качели — на весь мир. Чувствуя себя отважной северной охотницей, изучаю следы. Вот тут пробежала Ванда: маленькие отпечатки лап, такие забавные. Вот эту цепочку оставили мои зимние ботинки. А рядом ещё одна, тянется к метро.
Кто-то выбрался из кровати даже раньше нас, бедолага.

Окно за окном, в моём доме загорается свет. В голове проясняется. Зову Ванду, она сама бежит к подъезду, тянет за поводок.
Я вижу ещё одну цепочку следов.

Это могло бы быть абсолютно нормальным: следы и следы. Бывают люди, которые возвращаются домой в семь утра. Но эти отпечатки не похожи на мои. Совсем.
Кто-то прошёлся по снегу босиком.

Не обращая внимания на натянутый поводок, иду по следу. И правда: отпечатки голых человеческих ног. Ведут прямо к моему подъезду. Сама не знаю, зачем мне это: может, хочу понять, откуда взялся этот безумец?
Следы неожиданно обрываются.

Сна будто и не было. Ещё один шаг вперёд; Ванда скулит, я вглядываюсь в снег. Отпечатки ног не просто пропали — их сменяют тонкие линии на снегу.
Не сразу я понимаю, что это следы огромной птицы.

Руки замёрзли. Нам давно пора домой. Но я не могу оторваться от этой картины.
Как это случилось? Утреннюю тишину прорезал шелест крыльев. Птица, настолько большая, что и представить сложно, спустилась с неба, прошлась по снегу, а потом...
Потом её следы сменились человеческими.

И она скрылась в нашем подъезде.

53/365

Одна из историй, которые я пишу каждый день — для творческой практики и создания контента.

В издательстве Rugram вышел мой сборник жутких повестей и рассказов! Вы можете заказать его на WB или Озоне~

Ворота иллюзорного замка говорили: нет, не издеваются. Я рванулся назад, в реальный мир, но ничего не случилось, а потому, едва не взвыв от ужаса и бешенства, бросился к распахнутым дверям замка, к держащейся на соплях решётке.

- Что ты тут забыл? – захохотал мой двойник. – Что жаждешь узреть в мире заблудших душ спустя лишь сутки после возвращения? Мне даже жаль тебя, безумец!

Я не слушал. Какой смысл? Очень скоро мне так или иначе предстоит встретиться с ним лицом к лицу, иллюзий на этот счёт не осталось. А потому, раз уж так получилось, то какая разница?

И я решительно двинулся в Пар-вален.

Второй раз за двое суток.

Мир мёртвых встретил меня, как и всегда, пустотой, бескрайними равнинами да ветром, завывающим в небесах. И всё же что-то изменилось.

Думаю, что взгляд Тор-илы, глядящей снизу вверх.

Что было в алых глазах прекрасной демоницы? Пожалуй, гордость, смешанная с лёгкими, едва различимыми нотками жалости.

- Ты снова здесь, а значит, справился с порученным, – проговорила.

- Да, госпожа, хотя и не понимаю, как такое могло случиться. Я убил предателя и не понимаю, почему оказался перед вашим взором снова.

Она рассмеялась.

- Клятвопреступничество – тяжкий грех даже для смертного. Те же, кто могут жить сотни тысяч лет, скованы словами куда сильнее, чем тебе может показаться. Убийство столь отъявленного грешника – великое деяние для любого экзекутора, но…

Тор-ила умолкла и снова вздохнула, затем покачала головой.

- Но этого не хватило бы на целый шаг.

- Тогда почему? – спросил я, а секунду спустя мозг пронзило понимание. – Это награда?

- Да, - согласилась она. – Ты жаждешь силы, я дарую её тебе. Молю Творца лишь о том, чтобы ты справился с последствиями.

И что отвечать на это? Мне все говорили, что резко бежать наверх по лестнице демонической магии опасно, опаснее даже, чем просто связываться с энергиями потустороннего мира. Но выбора у меня не было и нет, да и какая уже разница? Всё случилось, время не пустить вспять.

Оставалось лишь ответить:

- Я готов, госпожа.

- Хорошо.

Тор-ила щёлкнула пальцами, и мы перенеслись на знакомый утёс. Озеро лавы булькало подо мной, а в нём корчились души грешников, проходящих очищение огнём.

Ноги сами собой подкосились от ужаса, а в горле пересохло, и я шагнул назад, мечтая оказаться как можно дальше от этого проклятого места, но стальные пальцы Тор-илы сомкнулись на запястьях, и она с силой толкнула меня вперёд, заставив усесться на мягкую подушку, которой ещё мгновение назад тут не было.

Сразу после этого меня обвили вылезшие из-под земли цепи, не дававшие шевельнуться.

- Что вы… - начал я, но она не позволила продолжить.

- Тебя снедает страх, пожирает неуверенность при одном виде лавы, - проговорила она.

Я непонимающе уставился на владычицу мира мёртвых.

- Узнай почему - и пройдёшь.

Сказав это, она растворилась в воздухе, оставив меня в гордом одиночестве. Лишь я, мои мысли, чудовищный жар, поднимающийся снизу, да вопли сотен грешников, болью искупающих смертные грехи.

Я постарался устроиться удобней и воззрился на раскалённое озеро, каждой частичкой души ощущая безотчётный, непередаваемый ужас.

Почему так? Какой сложный вопрос. Вот бы знать ответ на него. Да, это было бы неплохо, действительно неплохо, но увы…

Закрыв глаза, я постарался отрешиться от жара, от запахов, от криков. Ушёл вглубь себя, в лабиринты памяти, услужливо открывавшиеся внутреннему взору. Наверное, оттого, что я сейчас обитал в мире мёртвых. А даже если и нет - какая разница?

Память по первому требованию выдавала картины прошлого. Весёлые, грустные, обычные. Детсад, школа, университет. Калейдоскоп дней и круговерть событий. Они вертелись передо мной в захватывающем танце, не думая ни останавливаться, ни замедляться.

Одно за другим перед глазами появлялись видения прошлого, напоминания о былых триумфах и старых трагедиях. Но нигде, ни в одном окне в прошлое, не видел я лавы, пламени и жара, пробирающего до костей, до естества, до самого нутра души, обнажённой и выставленной на обозрение.

Я вновь открыл глаза и посмотрел на озеро лавы. Может, нырнуть туда разочек? Глядишь, прочищу мозги.

От одной мысли об этом стало плохо, а незримое сердце пропустило удар. Пальцы сами собой вцепились в мягкую подушку, и я, сам не осознавая этого, отпрянул от края, тяжело дыша.

Что это было? Почему? Увы, я не знал.

Вот только если хочу покинуть Пар-вален, должен докопаться до корня проблемы, и, чует моё сердце, это будет охренеть как непросто!

***

Минуты складывались в часы, а те обращались сутками. Я сидел и смотрел.

Вперёд – на озеро лавы. Внутрь – на своё прошлое.

Моя жизнь, все тридцать с небольшим лет бытия, превратилась в этакую киноплёнку, которую я, точно пытливый и въедливый режиссёр, отсматривал покадрово, пытаясь найти заветную сцену. Наверное, сны, что захватывали меня, приходили отсюда. Из тёмных глубин бессознательного, помнящего всё, знающего всё, понимающего всё.

Жаль, что помогать эти самые глубины не собирались, они, напротив, лишь усложняли работу, мешая и сбивая с толку.

И всё же я двигался вперёд, с каждым разом всё дальше и дальше уходя от настоящего.

Но ничего, ни единого кадра, ни одного намёка на проблему!

Сколько времени прошло в реальном мире? Как там дела у Радхи? А что с моим телом? Не погибло ли оно, валяясь в осиротевшем замке предателя, познавшего истинную смерть?

Ответов у меня не было, да я их и не искал.

Пару раз приходила Тор-ила. Она глядела на меня, не проронив ни единого слова, а наглядевшись вдоволь, растворялась в воздухе. И ни одной подсказки, ни единого совета. Ничего.

Хочешь справиться, дорогой экзекутор? Напряги память!

И я напрягал, но всё без толку.

И с каждым разом желание нырнуть в лаву лишь возрастало и возрастало. Лишь дикий животный страх не давал совершить это, останавливал и возвращал на место лишь затем, чтобы я бился о бастионы собственной памяти, не в силах взять их штурмом.

Я не знал, сколько раз пересмотрел свою не то чтобы очень долгую жизнь, но в один момент заметил странность. Небольшой тёмный кадр, едва различимый, старающийся промелькнуть, спрятаться от взора, убежать подальше, подсунув вместо себя приятное детское воспоминание. Он, этот наглец, таился словно тать, пришедший в богатый дом за наживой, он всё это время убегал от меня, он не хотел найтись.

- Ну уж нет! – взревел я, устремившись в погоню за беглецом.

О да, тот пытался спрятаться, но разве может мысль, обитающая внутри моего «я», скрыться от собственного господина? Конечно же, нет!

Он лихорадочно петлял, дёргался и сбивал меня, руки один раз промахнулись мимо цели, второй раз схватили воздух, но в третий наконец-то пальцы сомкнулись на заветной тайне - и меня захлестнули воспоминания…

***

Жар! Чудовищный жар пробивался из-за двери, чья медная ручка раскалилась до красна. Ребёнок сидел, сжавшись в комочек, и плакал, не в силах сдвинуться с места, не способный даже позвать на помощь.

В комнате стоял едкий дым, от которого мальчик кашлял и тёр глаза.

Я незримым призраком стоял посреди комнаты и смотрел на мальчонку. На себя.

Сколько мне было лет? Девять? Десять?

Я не знал, не помнил этого дня, не узнавал и комнаты. Как я тут оказался? Я ведь точно помнил, что жил в другом месте!

Из-за двери громыхнуло, и та слетела с петель, впуская в комнату огненный язык. Пламя прошлось по косяку и устремилось наверх, в стороны и вперёд, выпустив алые ложноножки, жадно пожирающие добычу.

Тогда мальчик закричал, вскочил, попытался сделать шаг, но оступился и повалился на пол. Он нахватался слишком много дыма и наконец-то потерял сознание.

Я смотрел на безвольное тельце, к которому тянуло свою жадную пасть пламя и не верил увиденному. Мальчик – я – должен был умереть! Не мог выжить, спастись из огненной клетки.

В этот самый миг окно разлетелось, опало брызгами осколков и в комнату ворвался мужчина в жаропрочной куртке и шлеме на голове. Он за секунды оценил ситуацию, рванулся наперерез огню, схватил ребёнка и, не тратя ни секунды, метнулся назад, к окну, туда, где виднелась пожарная лестница.

Ловко, точно обезьяна, он вцепился одной рукой в неё и, не тратя ни секунды, поспешил вниз. Вовремя!

Прямо в этот миг из окон ударило пламя, разминувшееся с пожарным от силы на полметра, а ещё спустя мгновение заработал брандспойт.

Но мальчик не видел всего этого. Он очнулся в больнице, где плачущие от счастья родители – мои родители! – такие молодые, такие красивые, обнимали его и целовали.

Потом пришёл следователь – скучный потрёпанный мужик в скучном потрёпанном пальто. Он задавал странные вопросы, которые мальчик не понимал, зато прекрасно осознавал я.

Кто был тот дядя?

Зачем ты пошел за ним?

Куда он пропал?

Он не делал ничего странного?

И мальчик бился в истерике, кричал и плакал, не желая вспоминать, открывать ту дверь, которую милосердное сознание закрыло на замок. Я был уверен, что если отмотаю плёнку назад, то узнаю всё… Но я не хотел этого! Господи, я не хотело этого!!!

Мальчик тоже.

Именно поэтому он забыл. Забыл всё. Воздвиг бастионы благословенного ничто вокруг хрупкого храма разума, заместив страшные воспоминания. Но подсознание помнило. Оно запечатлело ужас, беспомощность, боль и смерть, занёсшую косу над юным существом.

Косу, которая просвистела в миллиметре от головы.

И с тех самых пор я боялся и ненавидел жар. Не слабый костерок, подвластный моей воле и делающий то, что велит хозяин, а именно что ненасытную и непобедимую стихию, живущую сама по себе, пожирающую и уничтожающую всё на своём пути.

Она пугала меня и на Земле, она пугала меня и в Пар-валене, она пугала меня и в Дамхейне.

Я вспомнил ночь и охоту, устроенную на меня тем недоделанным огненным магом. Лес горел - и меня трясло от ужаса и адреналина. Страх породил ярость и желание любой ценой отомстить!

Вот только кому я мстил тогда, разрушая барьер запретного леса? Уроду, погнавшемуся за мной, или своему прошлому?

Отвечать на этот вопрос не хотелось.

Я открыл глаза и посмотрел на лаву, ощутив непроизвольный ужас.

Жар, пробирающий до самого нутра, все эти годы таил страшный секрет, выбраться на свет которому не получалось до перемещения в Дамхейн. Теперь – получилось.

А я ещё думал, почему же это мы так быстро переехали в другой город.

Но… что-то тут не сходилось. Я не понимал что именно, не мог объяснить это, а потому мучался неуверенностью. Какое похищение? Какой пожар? Неужели за три десятка лет ничего из этого не всплыло бы? Не верю! У меня не было кошмаров, не было проблем с гневом, страхов, перепадов настроения. До того, как оказался в Дамхейне, я даже особо не боялся жара. Или боялся?

Память подводила, события прошлого перемешивались внутри черепной коробки, ложь и истина путались, скручивались в тугой клубок, распутать который я попросту не мог! Что из воспоминаний о Земле истина, а что – ложь? А была ли у меня вообще семья? А дочка? Может, я выдумал их себе? Может, в портсигаре у меня не хранится никакой фотографии? Может, я просто сошёл с ума?

Я застонал, обхватив голову руками, поднялся с подушки и подошёл вплотную к обрыву.

- Ты увидел, не так ли?

Голос Тор-Илы за спиной заставил подпрыгнуть от неожиданности.

Обернувшись, я увидел демоницу, стоявшую позади. На лице её не было ни капли радости, напротив, оно выражало боль и печаль. Поймав мой взгляд, Тор-ила повторила:

- Ты увидел.

Я грустно улыбнулся и кивнул, а после занёс ногу над пышущей жаром бездной. Безотчётный ужас взывал из глубин потаённого, но я отчётливо понимал, что боюсь не огня, а того, что таится в нём. До него.

Ну а раз так, то просто следует шагнуть вперёд.

***

Я не долетел до лавы. Пар-вален истаял стремительно, точно торопился побыстрее выставить меня за порог, а потому приземлился я на крепкие камни внутреннего замкового двора. Прямо перед входом в донжон, туда, где зиял зарешёченный проём, ведущий во тьму.

Замков не осталось. Лишь хлипкая щеколда закрывала ржавые истончившиеся прутья решётки, за которыми стоял мой двойник.

Был он серьёзен и мрачен, губы, собранные в тонкую линию, кривились в презрительной гримасе, а в глазах его я не видел ничего, кроме ненависти.

А я, вдохнув полной грудью свежего морского воздуха, сумел прочистить мозги и выбить из головы сонм воспоминаний, правдивых и выдуманных.

Подошёл к своему двойнику.

- Ты видел? – коротко спросил он.

- Не всё, - честно ответил я, сразу поняв, о чём идёт речь. – Я не пошёл назад. Только пожар.

Он зло фыркнул и сложил руки на груди.

- Трус, и всегда им был.

- Всяко лучше, чем оказаться эстетствующим пидрилой, - фыркнул я в ответ, спародировав собеседника. – Чего ждёшь? Почему не выходишь?

Он скрипнул зубами и ответил:

- Рано, о мой недалёкий двойник.

- И сколько же мне ждать?

Он засмеялся. Зло, издевательски, отчаянно.

- Ужель так торопишься раствориться в небытии, где тебе самое место? Что ж, коль столь сильна твоя жажда гибели, так и быть, отвечу.

Он просунул через прутья правую руку, сжатую в кулак, и оттопырил указательный палец.

- Один шаг, дружок. Один шаг - и ты, жалкая копия, отправишься туда, где тебе самое место. В пустоту!

Последние слова он прорычал, не сдерживая ярости, но мне было плевать. В голове прояснилось окончательно, морок схлынул!

За тридцать лет у меня никогда не было проблем с психикой. Никакого раздвоения личности или чего-то подобного. А значит он – всего лишь плод злоупотребления демонической магией. Ну что ж, хочет забрать моё тело? Пусть попробует!

Я мысленно призвал Губителя. Сжал пальцы на прохладном древке и ткнул им в сторону узника.

- Жду с нетерпением, уродец.

И с этими словами я вырвался прочь из иллюзорного мира.