Книжная лига

Вопреки разным досужим репликам на тему того, что советские читатели были якобы отрезаны от мировой литературы, в реальности СССР регулярно издавал огромное количество иностранных книг.

Детских книжек это тоже касалось. Особенно в нашей стране любили скандинавскую детскую литературу. Иногда даже складывается ощущение, что советские дети ее читали в куда больших количествах и с куда большим азартом, чем их шведские, норвежские и датские сверстники.

В этой статье хотим вам рассказать о тех скандинавских сказочных повестях, которыми у нас зачитывались лет сорок или пятьдесят назад. Многие из них (а может быть, даже все) вы наверняка тоже читали. Будет здорово, если в комментариях вы поделитесь своими воспоминаниями.

Итак, поехали.

“Малыш и Карлсон”. Астрид Линдгрен

На крыше совершенно обычного дома в Стокгольме живет человечек с пропеллером. Однажды он знакомится с мальчиком, живущим в том же доме. Так начинается их дружба.

Понятия не имеем, зачем мы вам пересказываем сюжет. Это одно из тех произведений. которые вообще не нуждаются в представлении. Разве кто-то у нас не знает Карлсона? Да нет таких вообще!

“Пеппи Длинныйчулок”. Астрид Линдгрен

Книжка шведской сказочницы про сумасбродную рыжеволосую девочку, наделенную фантастической силой, была чуть менее популярной, чем книжка про Карлсона. Но только чуть. Ее тоже расхватывали в библиотеках.

Кстати, в самой Швеции, по слухам, ни Карлсон, ни Пеппи особой любовью не пользовались. А у нас – шли на ура. В 1984 году в СССР даже экранизировали повесть про Пеппи.

“Муми-тролль и комета”. Туве Янссон

Туве Янссон была финской писательницей, а Финляндия к скандинавским странам не относится. Но повести про муми-троллей в оригинале написаны на шведском языке, а на финский и все остальные были переведены. Так что все-таки их можно отнести к скандинавской литературе.

Так вот, книжки про Муми-тролля, Сниффа, Снусмумрика, Фрекен Снорк и прочих забавных и милых обитателей Муми-дола были всегда нарасхват. Их целый цикл, но самой известной повестью была именно “Муми-тролль и комета”.

“Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями”. Сельма Лагерлёф

Мальчик Нильс проказничал, за это гном наказал его – уменьшил в размере. Миниатюрный Нильс вынужден отправиться в путешествие вместе с домашним гусем Мартином, который решает присоединиться к стае диких сородичей.

Эту книгу Сельма Лагерлёф писала как учебник по географии Швеции. В нашей стране популярностью пользовался ее очень сокращенный перевод. Можно даже сказать – пересказ.

“Людвиг Четырнадцатый и Тутта Карлссон”. Ян Улоф Экхольм

Лисенок из нормального лисьего семейства ведет себя совершенно ненормально. Он отказывается разорять курятник и даже заводит дружбу с курицей Туттой Карлссон. Все в шоке – и лисы, и куры. Но потом они все-таки найдут общий язык.

Эту добрую и смешную книжку написал в 1965 году шведский писатель Ян Улоф Экхольм. В СССР повесть издавалась несколько раз. И, кстати, тоже была экранизирована. По ее мотивам снято как минимум два мультфильма и один фильм – лента “Рыжий, честный, влюбленный” режиссера Леонида Нечаева.

“Волшебный мелок”. Синкен Хопп

Сенкен Хопп – норвежская писательница, издавшая в 1948 году сказочную повесть про Юна и Софуса. Юн находит мелок и рисует им человечка на заборе. Человечек оживает, поскольку мелок оказывается волшебным. Ожившего человечка зовут Софус. С этого начинаются их удивительные приключения.

У книги есть еще продолжение, это дилогия. В СССР она вроде бы впервые была издана в восьмидесятые годы в сборнике “Сказочные повести скандинавских писателей”, но сразу пришлась по вкусу советским детям.

“Разбойники из Кардамона”. Турбьёр Эгнер

И еще одна сказка родом из Норвегии. Написал ее Турбьёр Эгнер. Очень милая, веселая и трогательная повесть о трех братьях-разбойниках – Каспере, Еспере и Юнатане. Разбойничают они в городе Кардамон, по соседству с которым живут. И постоянно попадают в разные нелепые ситуации.

У нас эту книгу перевели и издали еще в 1957 году, спустя всего лишь год после ее выхода в Норвегии. А потом переиздали в восьмидесятые.

Ну что ж, на этом остановимся. Хотя список, конечно, неполный. У одной только Астрид Линдгрен можно назвать еще немало повестей, популярных в СССР. И “Рони, дочь разбойника”, и “Мио, мой Мио”, и “Эмиль из Леннеберги”. А что вы вспомните еще?

Источник: Литинтерес (канал в ТГ, группа в ВК)

Помогите найти книгу, читала давно, найти никак не получается, и уже порой думаю, что перепутала несколько сюжетов вместе

Главный герой маг, а магам в этом мире нельзя пользоваться холодным оружием. Однажды герой то ли случайно попал, то ли его заманили в какой-то ритуал, и чтобы спастись ему за лезвие пришлось притянуть к себе меч/кинжал/нож - что-то из этого. Он спасся, но из-за этого действия поранил ладонь и решил не заживлять рану до конца, а оставил как напоминание почему собственно оружием пользоваться нельзя.

Через какое-то время он оказался на каком-то постоялом дворе и почему-то работал там на конюшне лопатой(помню что ещё упоминалось, что ему тяжело ею орудовать из-за шрама). Там он встретил своего брата(???), и вроде дальше они куда-то направились вместе.

В конце книги они прибыли в замок какого-то другого мага, и помню что злой маг заманил в ловушку доброго, но видимо попал и сам, поэтому принял его облик, и в итоге перед главным героем стоял вопрос кто из этих двух магов нужный ему, какого освободить. Однако его брат магом не является, и заклинание не было направлено на него, поэтому он видел истинные личины каждого и помог разобраться.

Продолжаем знакомиться с книгой Ника Спенсера.

Развод науки и религии был трудным. С одной стороны, многие видные учёные, включая Майкла Фарадея, Джеймса Максвелла, Джордж Стокса, лорда Кельвина, были убеждёнными христианами и искали гармонии науки и религии. Другие, как «бульдог Дарвина» Гексли и члены его X-клуба (Томас Хирст, Уильям Спотисвуд, Джозеф Гукер и другие), стремились к чистой науке, свободной от религиозных догм. Эти люди не чурались публичного очернения религий и богохульств, в которых их и обвиняли после этого. Много пороха в их пороховницы добавили книги профессора Джона Дрейпера, в которых он продвигал материализм и исторический детерминизм. Он смотрел на общества как на живые организмы, которые рождаются, растут, стареют и умирают. Те же принципы он применил к истории науки и религии в своей книге «История конфликта между религией и наукой», которую можно было бы назвать «историю конфликта очень плохой вещи и очень хорошей вещи». В одну дудку с Дрейпером дудел французский историк и лингвист Эрнест Ренан, который прославился своей «Жизнью Иисуса», где он изображал Сына Божия простым учителем и очистителем развращённого догматического иудаизма. Правда, он метал стрелы не столько против христианства, сколько против ислама. «Подчинённое положение мусульманских стран» было вызвано, по его словам, «только религией». Поезжайте на Восток – и полюбуйтесь сами на тамошних узколобых истых верующих.

Но даже сам Гексли не считал науку и религию вещами взаимоисключающими и получил прозвище «бульдога Дарвина» уже после своей смерти. Его радикализм можно понять, если посмотреть на догматический авторитаризм, в который ударился католический Рим после волны критики Библии. Один только догмат о непогрешимости папы римского чего стоит. На это каждый учёный скажет вам, что истина – это не то, что сказал очень уважаемый оратор, а то, что подтверждается фактами. Гексли с коллегами не были врагами религии. Они хотели, чтобы она очистилась и получила опору в науке. Их полемика унаследовала что-то от спора протестантов с католиками, в котором науке предназначалось сыграть роль последнего кинжала. Реальной жертвой этой полемики стала не религия, и даже не католичество, а сложная история взаимодействия науки и религии, которую пропагандисты науки напичкали мифами об «ошибочном» развитии исламских наук, «революции» Коперника, «мученике науки» Галилее и прочих подобных вещах.

К концу девятнадцатого века большинство лидеров основных христианских конфессий и почти все теологи в Соединённых Штатах Америки примирились с теорией эволюции. Протестантские общины были, как правило, более несговорчивы в этом вопросе. Но отрицатели эволюции в целом оставались в явном меньшинстве. Большинство пыталось жить в согласии с теории Дарвина. Ситуацию нарушила серия публикаций начала двадцатого века, в которой ведущие представители евангельской церкви изложили свои фундаментальные принципы перед лицом либеральной угрозы. Цель – оградить Библию от критики. Так появился на свет американский религиозный фундаментализм. Правда, эволюция их поначалу не очень интересовала. Но по мере прогресса в науке и проникновения дарвинизма в школы ситуация изменилась. Противоречие между выживанием приспособленных и Нагорной проповедью не оставляло фундаменталистов в покое.

Первой демонстрацией конфликта стал Обезьяний процесс. Для популиста Уильяма Брайана, выступавшего в роли обвинителя, Америка уходила прочь от Христа, и виноват в этом был Дарвин. Он стал агитировать против теории эволюции, начиная с 1921 года. В 1925 году штат Теннесси принял закон о запрете преподавания теории Дарвина. Немедленно нашёлся желающий нарушить этот закон, чтобы решение принял суд. Защищать школьного учителя Джона Скоупса взялся знаменитый адвокат Клэренс Дэрроу. По словам участников процесса, эта была битва между религией и наукой. Жаркой была не только погода, но и дебаты. Дэрроу удалось принудить Брайана допустить фигуральное толкование Библии. Если Христос говорил апостолам, что они соль земли, это не должно было означать, что они сделаны из соли. Он припёр его к стенке, но Брайан упирался и говорил, что верит в Библию, какая она есть, не обращая внимания на демонстрацию абсурдности его слов. Они уже орали друг на друга, когда судья остановил их и перенёс дальнейшее рассмотрение на завтра.

Жаркие дебаты Обезьяньего процесса

Скоупс проиграл тогда, что бы ни писали впоследствии. Ему дали сотню долларов штрафа. Подали на апелляцию, и приговор отменили по техническим причинам, не признав правоты обвиняемого. Процесс продемонстрировал общественности интеллектуальную нищету фундаментализма, но и невысокую степень снисходительности новых элит. Реакция в прессе разделилась по партийной принадлежности. Фундаменталистам стали активнее жертвовать, больше людей стало ходить в церковь. В южных штатах стали принимать антиэволюционные законы. Редактировались учебники. Однако в умах царила другая картина, которую сформировала индустрия развлечений. В этой картине Скоупс был безвинной жертвой (хотя его, по сути, подрядил местный предприниматель), Брайан – безголовым реакционером, а теория эволюции с её евгеникой (потерявшей свой блеск после нацистских зверств) была вынесена за скобки. На деле Брайан, хоть и был унижен в глазах общества, связал эволюцию с безбожием в умах фундаменталистов.

Прогресс науки в двадцатом веке показал, что реальность устроена гораздо страннее, чем её представляло себе предыдущее поколение физиков. Эйнштейн всю свою жизнь оспаривал и не признавал квантовую механику, хотя факты упрямо её подтверждали, а базировалась она на его же теории относительности. Что уже говорить о церковниках, которые с облегчением узнали от самого Эйнштейна, что его теория не имеет ничего общего с религией. Уже давно никто не базировал божественный порядок на ньютоновой механике. А потому изменение теорий не вносило критики со стороны теологов. В моду вошла теология процесса, согласно которой Господь не принуждал, но направлял сотворение мира.

Бесконечность и непредсказуемость Вселенной давали новый шанс свободе, любви и религии. Так, во всяком случае, утверждал Артур Эддингтон. Согласия на этот счёт в среде физиков не наблюдалось. Лютеранин Макс Планк считал, что наука и религия обращаются в разных сферах. Лютеранин же Вернер Гейзенберг был настроен более скептически, считая трудным разделить одну и другую. Вольфганг Паули чувствовал, что столкновение между наукой и религией стало результатом «идеи объективного мира, перемещающегося во времени и пространстве в соответствии с причинным законом». Поль Дирак был самым большим скептиком. Он считал религию опиумом для народа. Нильс Бор частично был согласен с Дираком, а частично – с Гейзенбергом. Эйнштейн же, хотя и охотно говорил о Боге, распрощался со своей формальной религиозностью ещё подростком. Если присмотреться к его взглядам, то можно увидеть нечто среднее между деизмом и пантеизмом Спинозы.

Потом выяснилось, что Вселенная расширяется, и папа Пий XII радостно провозгласил с кафедры, что раз так, значит, у неё есть начало, а если есть начало, значит есть Создатель! Ему потом, конечно, объяснили, что ещё Фома Аквинский различал между началом и созданием. Господь мог создать и вечную Вселенную.

Мнение Поля Дирака, высказанное на конференции в 1927 году, отражало позицию науки: религия зарождалась в среде примитивных народов, которые зависели от милостей природы и потому поклонялись её образам в виде богов и идолов. Эдуард Тайлор называл такие религии анимизмом, и он же показал, что и современные религии – по сути, то же самое. Джеймс Фрэзер писал в своей «Золотой ветви», что концепция «убитого бога» является центральной не только для христианства, но для всех религий. Религии коренятся в культах плодородия, прославляющих и пытающихся обеспечить вечный цикл смерти и возрождения. С помощью многочисленных примеров Фрэзер показал что ритуалы и верования христиан и евреев по существу мало отличаются от культов народов всех времён и местностей. Утверждения и теории Фрэзера были спорны. Он, в отличие от Тайлора, не общался напрямую с дикарями.

Двадцатый век был и веком Зигмунда Фрейда. Знаменитый автор психоанализа разбирался и в антропологии. В 1907 году он выдвинул идею, что религия представляет собой навязчивый невроз. Позднее, подобно Дираку, он утверждал, что она рождается в среде «жалких, недалёких и забитых предков», зависит от «инстинктивных желаний» и полна «противоречий, переработок и фальсификаций». Это вынужденная психическая реакция на жестокие силы природы, ответ на внутренние и общественные угрозы. В своём посмертном труде «Моисей и монотеизм» Фрейд выводил древнего порока почитателем монотеистического культа фараона Ахенатена. Антропологи отказались верить в эту абсурдную фантазию, а накопленный ими материал не подтверждал и других идей Фрейда. Отец психоанализа дописался и до отцеубийства как основы религии, и до наследования приобретённых психических характеристик.

Мне однозначно нравится жанр постапокалипсис. Однако сейчас на книжном рынке существует огромное количество низкопробных и однотипных поделок на эту тему, что отпугивает многих читателей. Хью Хауи представляет свою интерпретацию конца света, подобных которой я раньше не встречал.

В результате некой катастрофы вся Северная Америка (а может быть, и весь мир) оказалась покрыта слоем песка толщиной в несколько десятков, а то и сотен метров. Замечу, что такая обстановка создаёт довольно интересную атмосферу. На протяжении всего чтения не покидает ощущение вездесущего песка и непереносимой жары. Автор неплохо описал и быт людей, живущих в подобных условиях. Например, он придумал несколько терминов, описывающих разные виды песка, подобно тому, как у северных аборигенов существует множество обозначений видов снега. Однако к миру автора есть и множество вопросов. Совершенно непонятно, как жители добывают себе пропитание. В романе вскользь упоминается мясо кроликов, но как прокормить такое количество кроликов в условиях практически полного отсутствия растений? Да и люди без растительной пищи выжить не могут. Прошло не так много времени с момента катастрофы, чтобы наш метаболизм столь сильно перестроился эволюционно.

Сам Хауи в одном из интервью признавался, что при написании романа придерживался «киношного» стиля – сначала представлял себе картину, а потом описывал свои мысли. В этом одновременно и плюс, и минус романа. Этот прием прекрасно работает при описании экшен-сцен, но плохо способствует раскрытию героев. Зато описания засыпанных песком небоскребов и городков посреди выжженной пустыни получились на славу.

В центре сюжета Палмер, Коннер, Роб и Вик – родные братья и сестра. Повествование постоянно перескакивает с одного героя на другого. Несмотря на то, что герои внешне получились яркими, их внутренний мир получился довольно блеклым. Поначалу сложно различать, кто из героев является ПОВом той или иной главы. Слишком уж они похожи. Никто не может похвастаться уникальной манерой речи или поведением. Из-за этого им довольно сложно сопереживать. Это же относится и к прочим персонажам – всем не хватает какой-то изюминки.

Основная находка романа – песчаные дайверы. Эти люди способны нырять в песок на большую глубину при помощи специальных костюмов. Эти приспособления помогают усилием воли менять структуру песка, тем самым разрыхляя его и позволяя двигаться. Для дыхания используются кислородные баллоны. Правда самые одаренные дайверы могут нырять, просто задерживая дыхание на длительное время. Из-под песка ныряльщики добывают предметы прошлой цивилизации, которые очень высоко ценятся. Далеко не каждый человек может стать дайвером – для этого нужны особые способности. В костюмах дайверов кроется ещё одна нереалистичная черта данного мира. Как появились столь высокие технологии, если сейчас нет ничего подобного? При этом автор утверждает, что подобный костюм может создать буквально на коленке подросток. В остальном же уровень технологий находится на очень низком уровне. Даже огнестрельное оружие почти не используется.

Отец главных героев был очень талантливым дайвером. Однако какое-то время назад пропал, оставив семью на произвол судьбы. Мать зарабатывает деньги на пропитание семьи в борделе, а старшие дети разбрелись кто куда. Старшего из братьев, Палмера, нанимают для поиска легендарного города Данвера. Однако вскоре выясняется, что эти люди террористы, и с помощью добытой в Данвере бомбы хотят разрушить сложившийся порядок вещей. Теперь наши герои хотят им помешать.

Финал романа оставил меня в недоумении. Слишком он стремителен, и автор даёт мало намеков на подобную развязку. Да и объяснений происходящему на страницах романа нет. Возможно, Хауи приберег их для продолжения.

Итог: Чтобы получить удовольствие от чтения «Песка», лучше изначально воспринимать его как захватывающее приключение. Если же начать задумываться над структурой этого мира, то проступает большое количество логических дыр. Роман очень далек от научной фантастики, да и не стремится к этому. Картина «Песка» очень кинематографична, а вот персонажи однозначно слабоваты. Роман напрашивается на экранизацию, а вот его литературная ценность не так велика. С другой стороны, это новый небезынтересный взгляд на жанр постапокалипсис. С продолжением, пожалуй, ознакомлюсь.

Также подписываемся на мой ТГ-канал. Там ещё больше интересного.

Сегодня дочитал книгу Рюдигера Юнгблута "Автомобильная династия. История семьи, создавшей империю BMW" и у меня не много бомбит.

Обложка нам намекает, что будет про BMW. Название нам намекает, что про BMW. А, что мы получаем по итогу?

По итогу про завод BMW, упоминается у нас только спустя 10 глав. До этого, нам расписывают об отце основателе, о суконных фабриках, грамотных вложениях, аккумуляторных заводах, о второй жене...

Я бы лучше назвал "Промышленная династия", "Грамотные инвесторы" и т.д. про BMW здесь речь упоминается 1/3 из книги. Но читать книгу в целом интересно. Можно узнать какие махинации делались, куда вкладыввлись деньги, и как преумножалось состояние.

Хотя, если у Вас отвращение к огромному количеству цифр и экономических терминов, то эта книга точно не для Вас.

Да и никакого создания империй не было. Создали ее совершенно другие люди, а Квандты подняли с колен. А точнее, опять, грамотно вложили деньги.

Если вы думаете, что вы прочтёте книгу про завод BMW, про их работников, про то, как создавались машины... Должен Вас разочаровать. Вы будете читать про руководство и про Квандтов, про личную жизнь, судьбу людей, о том, как Магда Квандт после развода ушла к Геббельсу, о том, как на заводе компании AFA работали пленные, о том где Квандты строили свои поместья. 2 главы посвещены Сюзанне Клаттен, которая хорошо руководила компанией Altana. А это я Вам уточню, сначала была химико-фармацевтическая компания, когда Клаттен туда пришла. Этож об автомобилях да?)

Но есть над чем поразмыслить....
Например для достижения таких вершин, нужны не только деньги, но и мозги, а ещё люди вокруг тебя.
Есть там глава о том, что предприятие Квандта в Ганновере принимало на работу пленных, и их ставили на ужасные условия труда.

Но опять же. Это не про BMW, не про машины. Это про людей, инвестиции, бизнес, про династию грамотных инвесторов. А нам в описании автор дает надежду. А по итогу, куча экономики и разговор про вложение денег. Ну и про руководство завода. Кто куда и кого поставил, к чему это привело. Про сами модели написано минимум, а про их создание, ещё меньше

Увлекательные и добрые сказочные повести известного детского писателя Юрия Дружкова «Приключения Карандаша и Самоделкина» и «Волшебная школа Карандаша и Самоделкина» обрели невероятную популярность сразу после первого выхода из печати. Даже знаменитый классик Корней Иванович Чуковский сетовал, что смог получить в библиотеке первую книгу только спустя три месяца ожидания: такая была очередь на чтение! Это неудивительно: ведь главных героев — волшебного художника Карандаша и железного мастера Самоделкина — знала вся страна. Они были главными персонажами самого популярного детского журнала «Весёлые картинки», тиражи которого доходили до 9,5 миллионов экземпляров в месяц!

Спустя годы сын Юрия Дружкова, писатель Валентин Постников, придумал продолжение любимых с детства историй. Любознательные, смелые и неунывающие человечки отправляются в невероятные, захватывающие путешествия, не боясь трудностей и опасностей. А юные читатели, как и прежде, затаив дыхание, следят за их приключениями.

В небольшом городе на берегу реки живут маленькие волшебники — чудесный художник Карандаш и железный мастер на все руки Самоделкин. Всё, что нарисует Карандаш, вмиг становится настоящим. Однажды он нарисовал маленького мальчика, и у волшебников появился озорной воспитанник Прутик. Но вскоре на улицах города появились страшные разбойники: пират Буль-Буль и шпион Дырка. Откуда они явились и кто их остановит?