Главное, что происходит в этой главе, это встреча двух будущих королей. И её исход определяет, по какому пути будут развиваться события на этом берегу Андуина.
Как уже ранее упоминалось, Толкин многое передаёт через пейзаж. Если описание природы после выхода из Лориэна настраивало на тревожный лад, предвещало что-то зловещее впереди, то пейзажи в начале третьей книги задают совершенно другой тон. Когда герои спускаются с Эмин Муйла, они оказываются в стране, где много воздуха, света и свободного пространства. Неожиданно для себя они буквально ныряют в высокую зелёную траву как в море. На душе у них тревожно, но природа вокруг становится гораздо светлее и приветливей, что вселяет подспудное чувство, что они оказались в дружественной им стране и даже надежду на помощь и удачу. Усиливает это чувство находка в начале главы – несколько орков, убитых своими же – намёк на то, что их враги не выступают единым фронтом, а грызутся между собой; вид на далёкие гондорские горы, сверкающие своими ледниками на горизонте и орёл, которого снова видит Леголас. Кроме этого, он в состоянии разглядеть далеко впереди отряд орков, который они преследуют.
И поначалу верится, что орков они настигнут. А когда Арагорн находит застёжку плаща, оставленную Пином как мольбу о помощи, становится понятно, что хотя бы он жив и что его нужно попытаться спасти. Арагорн очень боится потерять в темноте след, поэтому зачастую предпочитает задержки в пути. Что не может не повлиять на скорость погони не в пользу преследователей. Но даже когда надежда на успех тает, Арагорн говорит очень важные слова: они будут продолжать погоню даже безо всякой надежды на успех.
Gimli ground his teeth. 'This is a bitter end to our hope and to all our toil!' he said.
'To hope, maybe, but not to toil,' said Aragorn. 'We shall not turn back here.
КК: Гимли скрипнул зубами.
– Конец всем нашим трудам и надеждам! – пробормотал он.
– Надеждам – возможно, но трудам – нет! – откликнулся Арагорн. – Назад мы не повернем.
Вот это послание проходит красной нитью через всю книгу и связывает разошедшиеся пути героев в одну историю – историю того, как каждый выполнял свой долг до конца невзирая на то, насколько вообще реально его выполнить. Делай что должно… Победа над Сауроном зависела от того, насколько самоотверженно действовал каждый в попытке помочь другим. Арагорн не ломится на танке в Гондор предъявлять права на престол и руководить обороной, пока Мерри и Пиппин в руках у орков. А Фродо, кстати, в дурном сне бы не приснилось воспользовавшись Кольцом слинять от Фарамира, спасая свою великую миссию, оставив Сэма в плену, а Сэм даже в бреду не додумался бы предложить ему этого, потому что слишком его для этого уважал. "Надень кольцо и тикай!"Да-да.
В качестве одной из причин неуспеха погони упоминается враждебная воля Сарумана, которая помогает оркам и лежит тяжестью на сердце у охотников. С подобным Фродо и Сэм столкнутся в Логове Шелоб. Вот это параллель, что ранее светлый майя уподобляется одной из самых чёрных и мерзких тварей Средиземья! Подобное Фродо будет ощущать и с Сауроном.
Однако этой воле, как выясняется, можно и противостоять: когда Леголас что-то напевает, вероятно, гимн Элберет, в ответ на его пение на чёрном небосклоне загораются звезды.
Встреча двух будущих королей происходит в атмосфере весьма нервной. Троицу окружают всадники, направляя копья им в грудь. На вопрос Эомера, кто они такие, сам Арагорн сначала представляется… погонялом. Скороход, мол, я. Не очень-то располагает к серьёзному доверительному разговору. Однако Эомер сразу замечает в нём и его спутниках нечто странное и спрашивает, не эльфы ли они. Такое же было предположение о Фродо и Сэме одного из воинов Фарамира. Пребывание в Лориэне на всех членов братства наложило свой отпечаток. И тут же в разговоре всплывает Лотлориэн и его Владычица, что чуть не приводит к катастрофе, потому что внезапно на неосторожные слова Эомера о ней очень недобро реагирует Гимли, Гимли поддерживает Леголас, и обмен любезностями приобретает опасную остроту. Арагорн, однако, просит Эомера извинить и выслушать их. Эомер соглашается. Ему хоть и недостаёт опыта сложных переговоров, но это компенсируется благородством и мудростью. Он здесь хозяин положения, он встретил чужаков в своей стране, некоторые из них не особо жаждут идти на контакт и ведут себя вызывающе, он имеет право с ними не церемониться. Однако он не торопится рубить с плеча во всех смыслах.
Прежде чем назвать своё настоящее имя, Арагорн убеждается, что Эомер не служит ни Саурону, ни Саруману, и говорит ему о том, зачем они здесь – они преследуют орков, чтобы спасти друзей. Вот почему он сначала не стал называть себя. А потом «представляется по всей форме»:
Aragorn threw back his cloak. The elven-sheath glittered as he grasped it, and the bright blade of Andúril shone like a sudden flame as he swept it out. 'Elendil!' he cried. 'I am Aragorn son of Arathorn and am called Elessar, the Elfstone, Dúnadan, the heir of Isildur Elendil's son of Gondor. Here is the Sword that was Broken and is forged again! Will you aid me or thwart me? Choose swiftly!'
КК: Он отбросил плащ. Блеснули эльфийские ножны, и в руке у Арагорна огнем засверкал Андарил.
– Элендил! – громовым голосом воскликнул Арагорн. – Я – Арагорн, сын Араторна, по прозванию Элессар, или Эльфийский Камень; по рождению своему я – дунадан, наследник Исилдура, сына Элендила, древнего владыки Гондора. Перед тобой Меч, Что Был Сломан И Выкован Заново! Выбирай же – поможешь ты мне или помешаешь?
И это производит на Эомера впечатление.
Éomer stepped back and a look of awe was in his face. He cast down his proud eyes. 'These are indeed strange days,' he muttered. 'Dreams and legends spring to life out of the grass.
'Tell me, lord,' he said, 'what brings you here? And what was the meaning of the dark words? Long has Boromir son of Denethor been gone seeking an answer, and the horse that we lent him came back riderless. What doom do you bring out of the North?'
КК: Эомер отступил. Недоверие в его взгляде сменилось благоговением. Он склонил гордую голову.
– Воистину, непонятные настали времена, – пробормотал он. – Живые сны и легенды вырастают на пути прямо из травы!.. Но скажи мне, о господин, что привело тебя в наши земли? Что означали темные слова пророчества? Боромир, сын Дэнетора, вот уже много дней как ушел искать ответа на этот вопрос, но конь, которого мы одолжили ему, вернулся без седока. Какие вести принес ты нам из северных земель?*
*Я немного форсирую написание разборов и часто использую цитаты из переводов. Но вот последнее, например, предложение, это пример того, какой важный смысл может быть в переводе утрачен. "Какие вести принес ты нам из северных земель?" это вообще никуда не годится, в этом вопросе Эомера прямая отсылка к Пророчеству: "What doom do you bring out of the North?" Эту цитату я ниже переведу отдельно.
Эомер, услышав о мече, что был сломан, сам заговаривает о Пророчестве, которое связывает многие нити воедино – Боромир, Арагорн, Эомер, Фродо, Сэм, Мерри, Пиппин, Фарамир, Гэндальф и опять напоминает о том, что история эта одна и та же, и каждая её деталь – составная часть общей картины.
Тон разговора меняется, Эомер обращается к Арагорну «lord» - «владыка» и спрашивает о том, что же за Судьбу он им принёс. Арагорн отвечает, что принёс выбор.
What doom do you bring out of the North?'
'The doom of choice,' said Aragorn.
Какой же приговор Судьбы принёс ты нам с Севера?
Приговор выбора, ответил Арагорн.
И ещё одна из важнейших тем книги – личный выбор. Вопрос Эомера про судьбу это вопрос о словах Пророчества «Doom is near at hand». Помнится, когда я пыталась переводить Пророчество, я перевела это как «судьбы приговор» и вот теперь этот перевод нужно дословно вписывать сюда. (Вот в каком неожиданном контексте могут всплыть в ВК ранее сказанные слова, для переводчиков сущее наказание). Ответ Арагорна 'The doom of choice,' это просто концентрированный в двух словах посыл всей книги.
Перевод «doom» должен обязательно отражать значение «суд». Вот они эти два слова стоят рядом. Судьба и выбор.
Ещё игра слов, одна из многих, на этот раз с юмором:
'Strider is too poor a name, son of Arathorn,' he said. 'Wingfoot I name you.
Да ты не Скороход, сын Араторна, ты Самолёт.
Обыгрывается прозвище Арагорна, которое как раз касается его походки.
И ёще одна тема, про то, что можно ступать по земле и одновременно жить в легенде:
'Halflings!' laughed the Rider that stood beside Éomer. 'Halflings! But they are only a little people in old songs and children's tales out of the North. Do we walk in legends or on the green earth in the daylight?'
'A man may do both,' said Aragorn. 'For not we but those who come after will make the legends of our time. The green earth, say you? That is a mighty matter of legend, though you tread it under the light of day!'
КК: – Невелички! – усмехнулся роханец, стоявший рядом с Эомером. – Чего только не услышишь нынче! Невелички – маленькие человечки из старых северных песен и нянюшкиных сказок. Но мы-то не в сказке! Мы стоим на зеленой траве, под ярким солнцем!
– Одно другому не мешает, – отозвался Арагорн. – Те, что придут после нас, сложат легенды и о нашем времени. Мы стоим на зеленой траве, сказал ты. Но разве о зеленой траве не поется в песнях? А ведь ты ходишь по ней наяву, в ярком свете солнца!
Оказалось, что эоред Эомера уничтожил орков, за которыми охотились Арагорн и его спутники, но хоббитов среди них никто не видел.
Когда Арагорн говорит о выборе, он имеет в виду выбор стороны в грядущей войне, но Эомеру нужно сделать выбор уже здесь и сейчас – что ему делать со встреченными незнакомцами, так как есть закон, по которому они не могут без разрешения короля спокойно разгуливать по Рохану. А у него, Эомера, с королём явные политические разногласия, подобные будут у Фарамира с Денетором, и выбор он будет делать похожий и отвечать за свой выбор по всей строгости. Эомер просит отойти свой эоред под предлогом того, что нужно готовиться отправляться дальше и говорит с Арагорном без лишних ушей. Он приглашает его с собой к королю, но Арагорн настаивает на том, что ему нужно найти своих друзей и что в случае попытки их захватить, они просто так не сдадутся. И Эомер делает выбор действительно достойный будущего короля: он отпускает Арагорна искать друзей, мало того, он одалживает ему лошадей, просит только, когда он найдёт друзей или убедится в их гибели, вернуться вместе с лошадьми к королю. Арагорн обещает ему это.
Выбор Эомера перекликается с выбором Фарамира. А Арагорн, Леголас и Гимли, получив лошадей, тоже становятся «всадниками Рохана». Между Эомером и Гимли остаётся неразрешённый спор о прекрасных дамах, к которому они ещё потом вернутся. Гимли боится ездить на коне, как Сэм боялся путешествия в лодках, но Леголас приходит к нему на помощь.
В разговоре с Арагорном Эомер упоминает Сарумана, который по слухам ходит по Рохану в образе старика, закутанного в плащ и капюшон, очень напоминая Гэндальфа. Арагорн обследует поле боя роханцев с орками, но не находит никаких следов Мерри и Пиппина. Друзья устраиваются на ночлег рядом с Фангорном, лесом, о котором их предостерегал ещё Келеборн. В беседе об этом странном лесе заходит речь об энтах – его не менее странных и древних обитателях. Ночью они видят старика, похожего на того, о котором говорил Эомер, только в остроконечной шляпе, и очень быстро лишаются коней. На первый взгляд кажется, что они проделали весь свой путь напрасно, даже лошадей не смогли сберечь, но к чему и к кому их привёл этот путь, мы скоро узнаем.
Turning back they saw across the River the far hills kindled. Day leaped into the sky. The red rim of the sun rose over the shoulders of the dark land. Before them in the West the world lay still, formless and grey; but even as they looked, the shadows of night melted, the colours of the waking earth returned: green flowed over the wide meads of Rohan; the white mists shimmered in the watervales; and far off to the left, thirty leagues or more, blue and purple stood the White Mountains, rising into peaks of jet, tipped with glimmering snows, flushed with the rose of morning.
Оглянувшись назад они увидели далеко за рекой уже залитые светом холмы. День захватывал небо. Красный край светила показался над тёмной страной. Перед ними на Западе мир лежал тихий, бесформенный и серый, но на глазах таяли тени ночи, пробуждалась земля, возвращая себе краски: по широким роханским лугам разливалась зелень; белые туманы серебрились над речными долинами; а далеко слева, на расстоянии тридцати лиг или больше, синели и отсвечивали пурпуром Белые Горы, а их мерцающие снежно-белые вершины ярко вспыхивали под розовыми утренними лучами.
