Авторские истории

Попивая пивко за барной стойкой "типы" разговорились с барменом Жориком и Григорием.

Прихожин:

– Как достиг возраста пророка, мир ему, то сразу стало жалко собственного времени, и я решил: если путь менеджера высшего звена лежит через страдания ближних от его действий, то было бы гуманнее прекратить их(ближних) агонию, и приблизить кончину – перейти от паразитической бытности в мародерскую.

Жорик(наливая пиво):

– Каким образом?

Отец Алексий(разбирая на стойке пистолет-пулемет):

– Замочить их всех! Добрый пастырь не допустит страданий Ближнего, и если путь паразита на теле общества(кивая на Прихожина), не создающего никаких материальных и духовных ценностей, логичным образом ведет к смерти общества, на коем он паразитирует, то пущай этот путь будет краток, как у пули...так честнее. "Блаженны изгнанные за правду!"

Гриша:

– Аминь.

Жорик(поглядывая на Прихожина и отца Алексия):

– Вижу, что вы нашли единомышленников в лице друг друга...

Гриша:

– А время? Кто получит профит в виде сэкономленного времени?

Прихожин:

– Чье время?

Гриша:

– Ваше с отцом Алексием хотя бы: пришли к заданной цели кратким путем Правды...праведным то бишь, перешли от паразитической ипостаси к мародерской со скоростью пули – высвободилось время, а кому оно достанется?

Отец Алексий:

– Работы – непочатый край, времени всегда мало, сократим путь одному "ближнему" в царствие Небесное, глядишь, на горизонте следующий нарисуется....

Гриша:

– Хорошо, ваше время расписанно, а как быть с "ближними", чье время вы экономите? Кому это время?

Прихожин:

– Да хотя бы тебе! Вижу, ты – смекалистый малый, будешь у нас бухгалтером...о проценте с каждой сделки договоримся позже.

Гриша:

– Зачем позже? Время есть!

С этими словами, сценарист открыл бумажник, вынул из него дебитную курту "Ад", и перевел Прихожину по системе быстрых платежей несколько минут времени, затраченного вчера одним читателем в Пикабу на чтение свежего гришиного поста.

Заключив сделку по процентам коммисии с грядущих дел, Прихожин ощутил, как не постарел ни на мгновение.

Прихожин(цокнув языком):

– А с тобой приятно работать, бухгалтер, но ответь мне: ты потратил на сделку несколько минут заработанного у читателя времени, в сотрудничестве со мною, и отцом Алексием, ты намерен приумножить временной капитал, и что ты с ним делать будешь?

Гриша(пожав плечами):

– Я у вас хотел спросить, ну а если не знаете, то один путь вы мне невольно уже подсказали...

Отец Алексий(допив пиво):

– Я что-то пропустил?

Гриша:

– Сделки заключать! Это времени требует, а своего жалко, буду использовать заработанное на литературном поприще.

Жорик(присвистнув):

– Адская работа.

Гриша:

– Да, но Ад хорошо платит за заключенные контракты.

Отец Алексий(убрав начищенный до блеска, как яйца кота пистолет пулемет под полу рясы):

– Вижу, Темный ты, сценарист, от тебя Хаосом разит за версту, а мы паству к Свету вести намереваемся...

Гриша:

– Ну, не всех же...

Отец Алексий(вздохнув и перекрестившись):

– Пожалуй.

Гриша(доставая дебитную карту):

– Слава Богу, есть ресурсы разобраться в этом вопросе....

Но этот крик. Он всё громче и явнее. Может, свернуть всё же туда? Проверить… на велосипеде обернусь быстро. Нет… Недостаточно быстро. А ещё непонятно, что будет там. Может, ему нужна помощь, и я не смогу быстро уехать… А ребята ждут. Очень ждут…

Да что же это за крик? Кто там в траве? Кто вообще может лежать там в траве, так же, как я лежу сейчас на кровати, отделённый от травы стеной, пока ребята… пока ребята… а что ребята? Ребята остались все дома. А я вот он, лежу на койке в своём номере, в буксируемом надмодуле… В темноте…

Сон. Сука, опять этот сон про ребят, к которым я никак не могу успеть. Надоело уже его видеть. Тупой сон… тупой… сон? А почему крик я до сих пор слышу?

Я полежал немного, прислушиваясь и всматриваясь в темноту.

Крик был реален. Он доносился откуда-то из коридора, ближе к концу, наверное, кричат, где была каюта матроса-три. Но крик не его… Это женщина. Врач или кок, не могу понять… И дверь открыта…

— Ассистент, свет. И объясни, что происходит.

Реакции не последовало.

Я даже засомневался, сказал ли я это вслух, и повторил:

— Ассистент! Верхний свет в каюте.

Темнота осталась. Я подумал, что, может, он уже изучил мои привычки и начнёт включать его плавно, но нет. Светлее не становилось.

— Ассистент! Что происходит?

Ноль реакции.

— Ассистент, доклад!

Грудь и спину опоясала лента холодка и дискомфорта, лёгкой слабости. Крики в коридоре стали громче и словно… обрели вектор. Видимо, она услышала меня и стала звать. Слов я разобрать всё ещё не мог, только голос и интонации. Просящие, умоляющие. Отчаянные.

Я сел на кровати. Стал припоминать… как там… Эээм… круизный же надмодуль, там что-то… Как же… Ветер… нет…

— Бриз-три-коктейль-семь-семь-два-дробь один-луч-пять! Доступ — штурман-навигатор.

Я произнёс запрос громко. Уже понимал, что громко, скорее всего, нельзя, но… лучше один раз сказать наверняка, чем шептать четырежды и всё равно потом перейти на крик.

Ассистент ответил, и это было самое страшное. Если бы и тут не было реакции, то… ситуация оказалась бы однозначно херовой, но… объяснимой. Так или иначе. Но он ответил стандартным голосом, «заводским», который по умолчанию недоступен для общения:

— Коды доступа экипажа вплоть до экстренных аннулированы. Дальнейшая коммуникация не будет производиться до наступления условий, формулировка которых производится в данный момент.

— Ассистент, что происходит? — спросил я по инерции, но ответа не было.

Я ещё раз произнёс код, уже тише. Реакции на него не последовало. Тогда я встал с кровати. Освещение было, но минимально допустимого уровня. Даже привыкнув к темноте, я едва разбирал обстановку, и то больше по памяти. Случись такое на неделю раньше, ничего бы не нашёл. А так я дошёл до стола и нащупал там пульт от дрона. Заряда оставалось немного, но сейчас это не так и важно. Я включил экран, сразу задал максимальную яркость, его так и использовали иногда, вместо фонаря, и поставил пульт на стол, чтобы он освещал как можно больше пространства.

Крики в коридоре стали тише и реже. Я подумал, не закрыть ли дверь, но решил не тратить время. Быстро оделся, взял пульт, в другую руку мультитул, открыв самое большое лезвие, и вышел в коридор.

Первым делом я хотел посмотреть туда, в сторону, откуда звали, но скользнул лучом… пятном рассеянного и недостаточно сильного света по противоположной стене. И увидел тело.

Я так и не понял, кто это: он сидел, прислонившись спиной к этой стене, вытянув ноги и бессильно опустив руки. Он был в одном нижнем белье, плотный, крепкий… старпом или фиттер, я не смог узнать, потому что вместо лица у него было месиво. Не такое даже, как было у младшего самца приматов, когда я отходил его дубинкой. У этого мужчины лицо было изрублено, левую щеку ему почти отсекли, и та висела, отогнувшись кровавым лепестком.

Я быстро убрал свет от него, видеть этого я не мог.

Крик усилился, похоже, женщина увидела мой луч и оживилась.

— Помогите. Я здесь, помогите. Снимите…

Я понял, что он доносится как бы сверху. Её… подвесили?

Я глубоко вдохнул, словно перед нырком, и снова направил свет на тело, на этот раз не выше груди… пара ран была и там, и, скорее всего, хотя бы одна — на шее: крови слишком много вытекло. Ещё я увидел, что левой кисти у него не было, а правая нога неестественно вывернута в голени. Но самое главное — кровь. Она ещё блестела, казалась жидкой… уж точно не выглядела запёкшейся. Его убили только что. Минуты назад. Прямо у меня перед дверью. Топором.

Я выключил свет и замер. Принялся вслушиваться.

Крики в конце коридора стали совсем тихими, обессмысленными, но я всё равно слушал не их, а шаги… очень-очень тихие шаги лап, обёрнутых в мягкие шкуры. Зря я обулся… зря.

Я не знал, что лучше сделать: вернуться в каюту и закрыть дверь… насколько это возможно. Или всё же остаться тут и слушать…

Уходить в итоге не стал. Здесь, в коридоре, у меня хотя бы была иллюзия контроля над ситуацией. И какой-никакой путь к отступлению: в каюту. Это оттуда идти было уже некуда. А тут… тут пока можно слушать шаги…

Но их я так и не услышал: я увидел огонь. Сначала заметил, как живой, скользящий по стенам свет стал появляться из-за ближнего поворота. Я постоял нерешительно, сомневаясь, они это или нет, но в итоге понял, что кроме приматов некому, и зашёл в номер. Достаточно тихо зашёл. Сперва полностью закрыл дверь, но потом плавно откатил её обратно, примерно до середины, в положение, которое она занимала, когда я проснулся. Подумал и залез под кровать.

Я боялся, что они начнут поджигать номера, но запаха дыма не было. Было только слышно, как они ходят по каютам, заходят, отодвигая шумно двери.

Одну.

Вторую.

Третью.

Я знал, что скоро они зайдут и сюда. Знал и мог только надеяться, что приматы не додумаются искать под кроватью. Тогда я останусь жив. Если они не посмотрят. Но зайти — они зайдут. Без вариантов.

И они зашли. Вернее… он или она: только один примат, я понял это по лёгким и мягким шагам: единственной пары ног.

Скорее всего, он, но я не был уверен. В любом случае, я слышал, как примат ходит по каюте. Он прошёл её всю по периметру, обошёл кровать… Иногда примат останавливался, и я боялся, что он наклонится, заглянет вниз и увидит меня… Понял, что лёг неправильно: кровать в длину была лишь совсем чуть больше моего роста, и ноги сейчас можно легко увидеть. Надо было лечь наискосок, но я об этом не подумал, а теперь боялся пошевелиться… Я всё ждал, что он заглянет, закричит, откинет кровать… Но этого не происходило.

Он просто остановился возле меня и молча стоял. Потом вдруг крикнул; как мне показалось, позвал несколько раз второго. И больше ничего не делал.

Пришёл ещё примат. Теперь, по шагам, я понял точно: самка. Она прошла к самцу и остановилась возле него. Они заговорили. Говорили тихо, я не понимал ни слов, ни даже интонаций. Обсудив своё, вновь стали ходить по каюте, молча.

Уходите… уходите уже. Пожалуйста, уходите. Но они не ушли. Они опять встали у края кровати. Он ближе к ногам, она в изголовье. Перебросились ещё парой слов, самка тихо издала этот звук, их смех.

Я ждал.

Я смотрел вверх и не видел ничего. Перед моими глазами была темнота, совсем чёрная, в и так затемнённой комнате, да ещё и под кроватью, ко мне не попадало ни капли света. Только темнота перед глазами, которые я всё равно боялся закрыть: потому что пока они открыты, я словно бы что-то мог решить, на что-то повлиять. А если я их закрою…

И потом всё случилось.

Кровать вдруг поднялась и ушла в сторону. Они, сильные, необычайно сильные, отбросили её как игрушку, перевернув на торец. И сразу же я почувствовал сильный удар по ногам. И ещё один. И ещё…

Меня били чем-то по голеням так, что удары слились в одну сплошную муку.

Я кричал, пытался поджать ноги, но те не слушались, пропитанные жгучей болью. Потом был ещё один удар, не длинный, а очень узкий, в живот. Я попытался перевернуться на бок, но что-то меня держало. А потом… Потом во мраке каюты, плохо освещённой тусклым огоньком, я увидел над собой самку, которая что-то роняла мне на лицо…

_______

Хочешь дочитать книгу? Тогда скорее сюда.

Невдалеке расположилась диверсионная группа кандидата в депутаты Шарко. Окоченевшие руки, похожие на гусиные ноги, разоблачали их с головой. Ночь на холоде с лопатами и ледяной водой давала о себе знать. Они наблюдали за ситуацией, стуча клыками. Предвыборная гонка была в разгаре.

Приехал прокурор. Осмотрел объект строительства. Похвалил кандидата в депутаты Сивухина. Сказал: появилась надежда, что теперь город заживёт по-новому. У мэра надежная опора. После этих слов диверсионная группа кандидата в депутаты Шарко испытала тревогу. Ночь на холоде со шлангами. Триста КАМАЗов снега.

Телегруппа заняла выгодное положение рядом с прокурором и Сивухиным.

- Нужно рассказать жителям, как вам пришла в голову такая замечательная идея с горкой, – порекомендовал прокурор, глядя в камеру.

И Сивухин рассказал. Он не спал две недели. Бессонница. Только закроет глаза – народ. И спрашивает он, народ: доколе? Больно за будущее. Сердце стонет и рвется наружу. Что-то такое сказал кандидат в депутаты Сивухин. Жизнь и здоровье граждан, добавил он, глядя влажными глазами в камеру, представляет наибольшую ценность для государства. Приоритетное направление – уточнил он. И поэтому придумал развлечение, которое укрепит здоровье и детям, и взрослым.

Группа диверсантов кандидата в депутаты Шарко почувствовала приближение истерики. Коварный план летел к черту. Мало того, что операция по дискредитации Сивухина провалилась, так еще и дали ему бесплатную рекламу с прокурором и телевидением.

- Вообще-то, горку строили мы, - вмешался один из диверсантов. – По указанию кандидата в депутаты Шарко. Он уже едет.

Шарко приехал и показал счета, заявки, копии путевых листов. Горку строили они. Почему депутат Сивухин присваивает себе заботу о здоровье людей, вызывает изумление. Еще и плакат поставил. Попахивает нехорошо, сказал кандидат в депутаты Шарко.

- Вы в любом случае молодцы, - похвалил прокурор в камеру Сивухина и Шарко. – Ну, что, хорошие, поехали кататься?

- Куда?

- Вниз.

- И вы с нами?..

- Нет, я на машине. Дождитесь меня.

Сивухин и Шарко забрались наверх. Сивухин пошел было обратно, но прокурор это заметил. Тогда Сивухин сел, сделал поступательное движение ягодицами и тут же исчез. Пальцы Шарко разжимали пять минут. Он не хотел отпускать поручень и угрюмо сопел. Прокурор деликатными движениями отбил их ногой.

Где-то на середине пути с безупречной бородой кандидата в депутаты Сивухина стали происходить странные катаклизмы. От скорости и внутренних изменений организма на ней появился начёс. Развив скорость железнодорожного экспресса Пекин-Гуандчжоу, он пытался создавать парусность, тормозя широко раскрытым ртом. Но ничего кроме громкого теплоходного гудка из этого не вышло.

Пролетев под мчащимся по дороге самосвалом, он снес кого-то с ног. Насквозь пробил цветочный киоск и вылетел с другой стороны, исполнив безупречную параболу. На нем сидела начальник отдела кадров районной администрации. Её мини-юбка была туго набита снегом. Проковыряв пальцами в снежной маске два отверстия для определения геолокации, она нашла себя в двух автобусных остановках от здания администрации, из которого только что вышла. Её левая рука крепко прижимала к груди корзину с хризантемами.

- Это вам… - сказал Сивухин, выгребая рукой снег изо рта.

Раздался режущий уши грохот. С цветочного киоска сорвало крышу. Облепленный не вовремя вышедшими на развод полицейскими, кандидат в депутаты Шарко ракетой просвистел над Сивухиным. Уже в небе ком стал рассыпаться, принимая очертания картечи. Рассадив сержантов на деревья как грачей, Шарко вонзился в сугроб и снова исчез.

Горку решили снести. Прокурор внес представление.

Вячеслав Денисов (с)

Приглашаю вас подписываться на мой телеграм-канал https://t.me/DenisovStory

— Где-то понимали, что не сходились характерами, где-то она хотела детей, а я считал, что рано, где-то просто разъезжались по разным городам из-за работы, - тут я заметила, что левый глаз мужчины начал мелко дергаться - вероятно из-за волнения. - Сейчас я уже понимаю, что во многом был не прав - упустил столько классных девушек и все ради какой-то глупости вроде карьеры или дополнительной суммы денег.

— Вы разочаровались в том, чтобы делать карьеру?

— Честно говоря - да. Надоело гнаться за большим рублем, становится начальником и кому-то что-то доказывать. Кажется, я уже вышел из-того возраста, когда желаешь стать самым богатым и успешным.

— И чего вам теперь хочется?

— Если одним словом - спокойствия. Понимания куда я иду и зачем. Предсказуемости жизни. Знать, что я не один и дома меня ждет любящий человек. Кажется, это называется традиционными ценностями. Сразу предвосхищу ваш вопрос - не знаю, когда я к этому пришел. Наверное, просто однажды проснулся и понял, что с меня хватит и нужно что-то менять.

— И что же вы предприняли?

— Уволился! - искренне рассмеялся он. - Отдохнул пару недель, а потом нашел себе гораздо более спокойное место. Сменил образ жизни на более здоровый: стал каждый день тратить немного времени на спорт, перестал есть всякую гадость и самое главное - наконец-то бросил курить. Теперь осталось только найти себе жену.

— И это вызвало у вас проблему, из-за которой вы ко мне пришли, верно?

— В точку, - сделав грустное выражение лица, ответил Олег. - За год я познакомился с тремя весьма интересными дамами, правда ничего серьезного не получилось. Но, как говорится в Библии: «Ищите и обрящете» - семь месяцев назад мне очень повезло найти нужного человека. Правда начало нашего знакомства оказалось довольно травмирующим. Мы столкнулись с Никой в кафе - ее отвлек звонок по телефону, и она врезалась в меня, опрокинув горячий чай прямо мне на штаны. Я согнулся пополам, а она, желая мне помочь, наклонилась и поскользнулась на образовавшейся луже, после чего благополучно опрокинула меня на пол, а сама взгромоздилась сверху.

— Можно сказать, что любовь буквально свалилась вам на голову?

— Похоже на то, - усмехнулся Олег и продолжил. - Она так сильно переживала из-за ожога, испорченной одежды и за то, что поставила меня в неловкое положение, что уже было собралась проводить меня до дома и купить мне новые штаны, но я ее остановил, свел все к шутке и попросил принести пару салфеток. В итоге, мы какое-то время посидели вместе в том же кафе, она угостила меня десертом, и мы даже обменялись телефонами. Я, очарованный и обожженный, написал ей тем же вечером и договорился о следующей встрече. Думаю, мы нашли друг друга, судя по тому, как все хорошо развивалось. Правда, не все разделяли мой восторг.

— Ваши друзья были против?

— Друзья были не то, чтобы против - скорее немного удивлены. Все время намеревались пошутить, по поводу того, что я решил «попробовать шоколадку».

— Шоколадку?

— На самом деле мою девушку зовут совсем не Ника - так просто удобнее для русского уха. Так-то она сама из Нигерии и зовут ее Ннека - она приехала к нам учиться на юриста, но после окончания университета осталась жить в России. Ну и как вы можете представить, кожа у нее имеет довольно темный цвет - не прямо угольно черный, но тем не менее.

— А почему она не уехала после учебы? Вряд ли наш климат можно назвать подходящим для жительницы такой теплой страны.

— Она не особо распространяется на эту тему, но из того, что она мне рассказала, стало понятно, что ее отправили к нам учиться, чтобы она могла помочь вести семейный бизнес, который, ближе к моменту окончания учебы, полностью прогорел и ей теперь нет резона возвращаться.

— Итак, вы собрались жениться на нигерийской девушке, а ваши друзья отпускают скабрезные шуточки в ее адрес. Вряд ли это может быть проблемой - может быть тогда протестуют ваши родители?

— Точнее мать - она воспитывала меня в одиночку, поскольку папа давно ушел из семьи. Новость о том, что я собираюсь жить вместе с чернокожей девушкой вызвала у нее такую бурную реакцию, какую я никогда раньше не видел. Это было сродни взрыву ядерной бомбы: она начала кричать, размахивать руками, брюзжать слюной. Твердила что не будет у нее в роду обезьян и не для того она меня растила чтобы я спал с негритянкой. Честно говоря, я был очень рад что вся эта жуткая истерика произошла не на глазах у Ники, иначе не знаю, как бы повел себя в той ситуации.

— Ваша родительница как-то объяснила свое отношение? Может у нее были какие-то веские причины?

— В том-то и дело что их нет и быть не может - я вообще не представляю как человек, родившийся в СССР, в огромной многонациональной стране, может так себя вести. Причем еще больший разрыв шаблона у меня случился, когда на ум пришла Аня, дочка нашей соседки, которую моя мама активно мне сватала - она вообще была родом из Калмыкии, а значит и потомство у нас было бы с раскосыми глазами. Плюс до этого я встречался с довольно смуглой девушкой с Кавказа и у мамы все было нормально. А тут на тебе - включился какой-то странный режим. Причем это не расизм в его классическом варианте - она не считает, что белые лучше черных или азиатов, просто ей претит наличие темнокожих в ее семье.

— И как вы поступили?

— Уговаривал, объяснял, рассказывал какая Ника хорошая, но все без толку - казалось, будто с каждым сказанным словом, ее злоба становилась все больше и больше. В конце концов она пригрозила что отречется от меня и лишит наследства, если я продолжу эти отношения. Это, в свою очередь, взбесило уже меня - не люблю, когда мне выдвигают ультиматумы. Я ничего не сказал и ушел, хлопнув дверью. Но осадочек остался и довольно неприятный.

— И вы, разумеется, не желаете расставаться с Никой, но и мать обижать не хотите.

— Она дала мне жизнь, сама вырастила, когда стране было плохо, работала на износ чтобы дать мне образование - как я могу после всего этого привести ситуацию к тому, чтобы она от меня отреклась? Но и потворствовать ее бреду, не вижу никакого резона - у нас с Никой все серьезно, и я не собираюсь отказываться от этих отношений только потому, что кому-то не нравится цвет ее кожи. Мы в каком веке живем!?

— И вы хотите, чтобы я поговорила с вашей матерью и попыталась ее вразумить?

— Вообще да, - он немного замялся. - На самом деле это она хотела, чтобы вы поговорили со мной и переубедили, потому и настояла на моем посещении психолога. Поэтому я скажу, что вам, для полноты картины нужно еще и с ней побеседовать, а вы попробуете как-нибудь решить эту проблему.

— Я не против, но, возможно, нам потребуется нечто иное - например поговорить вдвоем или может быть даже втроем.

— Втроем никак нельзя - не хочу втягивать мою невесту в семейные дрязги, незачем ей этот негатив. А вот вдвоем - я не против, главное, чтобы это помогло...