Дюжину лет назад освоил новый для себя формат — online-конференция. Выглядит это следующим образом. Издание (в данном случае моя репортерская альма-матер — газета «Московский комсомолец») публикует анонс, оповещая читателей, что на сайте издания такого-то числа в такой-то час такой-то будет отвечать на такие-то вопросы.

А далее ты сидишь в пафосном зале для прессух, во главе массивного стола, весь в горячих кофейных чашечках и прохладных улыбках секретарей, тебе зачитывают разные вопросы, а ты надиктовываешь одинаковые ответы. Надиктовываешь стенографистке, которая набивает их в режиме «прямого эфира». Конечно, она делает это быстрее, чем ты, но, очевидно, с тем же количеством оЧепяток и грамматических ошибок. Просто потом нет возможности откорректировать изъяны, и выглядит это так себе post factum.

Впрочем, «песня совсем не о том» (© М. Танич). А вот о чем. Есть такой литературный штамп — «отражается как в капле воды». Так вот, в этом общении с подписчиками, как в той самой капле, отразилась, по мне, одна из существенных проблем современной журналистики.

Нет настоящей обратной связи.

Мы не видим адресата. Не чувствуем его.

Хорошо помню т.н. творческие встречи с читателями в начале 90-х: тогда собирались полные залы, ничего подобного сейчас нельзя и представить. Существовал дефицит правды. И появился инструмент удовлетворения этой жажды.

Я держал руку на пульсе. Общался вживую. Слышал интонации. Наблюдал за мимикой. Снимал флюиды.

Вот по блАгосфере гуляет такой анекдот:

– Что такое нонсенс?

– Загугли.

— А кто такие загугли?

Гугл, Википедия, гаджеты. В результате журик может соорудить опус размером тысяча строк за час-другой. Меняются критерии. Трудно отказаться от соблазна.

Помню, будучи главным редактором еженедельника «Компания», прямо во время заседания редколлегии, на котором разбирался только что вышедший номер, уволил одного из редакторов отдела. Потому что выяснилось, что этот, с позволения сказать, журналист просто скопипастил материал коллеги из номера трехлетней давности. То есть своровал чужое. Меня это просто шокировало тогда.

Но еще больше меня шокировало, что этого умельца за несколько секунд «сочинять» материалы взяли в редакцию обратно. Ну, после моего ухода из организации, ясное дело.

Мне кажется, что-то не то в нашей отрасли.

Как говаривал товарищ Горацио: «Нет в Датском королевстве подлеца, который не был бы отпетым плутом».

Мне во время МК-конферанца довелось рассказывать любопытствующим, как публикации готовились в досетевую эпоху. Надо было ехать на место, порой за тридевять земель (сейчас один звонок по Skype). Там добывать инфу. Пить с людьми, шантажировать их, соблазнять. Мы были типа штирлицами. «Ради нескольких строчек в газете» (© А. Левиков). Это было не столь оперативно, но по-честному было.

Кто без греха?

Ну да, получалось так, что я иногда подставлял людей, сам того не желая.

Весной 1996 года захотел сделать сюрприз товарищу — Марку Рудинштейну, основателю «Кинотавра». Заказал самому ретивому из моих сотрудников — «химически чистому гению» Отару Кушанашвили — опус, чтобы он в своей витиеватой неординарной манере «отсосал» у юбиляра. Сюрприз хотел сделать.

Вышла газетная полоса в «Новом Взгляде» с портретом Марка Израилевича в полный рост и кучерявым текстом Кушанашвили, где продюсера поздравили с 60-летием.

Мне позвонил Марк и спросил: «За что?»

Потому что ему в тот день исполнилось-то… 50!

Хотели как лучше, а получилось, как Черномырдин говорил.

Также был случай с Ильей Глазуновым. Я написал в «Совсек» «подобложечный» очерк на три разворота, который, как мне казалось, должен был живописцу понравиться.

Однако в результате я его подставил, потому что мимоходом упомянул факты, которые мэтр, как выяснилось, хотел скрыть.

Книги про «Взгляд» («Битлы перестройки» и «Влад Листьев. Пристрастный реквием»): у каждого из ведущих своя правда, причем люди искренне «помнят» именно то, о чем рассказывают.

И в результате получается, как в гоголевском «Ревизоре»: пока они читают о других, им в кайф, как только доходят до фрагмента о себе любимом, сразу — «подстава».

Один из рецензентов книги «Неистовый Лимонов. Великий поход на Кремль» написал про мою интонацию:

«отдает ностальгическим, «винтажным» ароматом «ретро». Несмотря на «крутизну» и успешность автора, в своей стилистике он трогательно, мило старомоден».

Да, я понимаю, что «сейчас такое не носят». Но я помню и то, что новое = хорошо забытое старое. И винтаж это не то же самое, что «вчерашний день». Недаром кабриолет конца 50-х с отлаженным движком стоит втрое дороже сошедшего с конвейера блестящего «поршика».

Нет, мне не по нраву новые форматы.

Но для меня всегда главным в профессии было не ЧТО, а КАК.

Новые исследования показывают, что одноразовые маски для лица, использовавшиеся во время разгула Covid-19, превратились в химическую бомбу замедленного действия. По оценкам, в разгар пандемии ежемесячно во всем мире использовалось около 129 миллиардов масок, и при этом не было возможности их перерабатывать.

Исследования показывают, что резкий рост использования одноразовых масок для лица во время пандемии Covid привел к созданию химической бомбы замедленного действия, которая может нанести вред людям, животным и окружающей среде.

Как отмечает The Guardian, новое исследование показало, что миллиарды тонн пластиковых масок для лица, созданных для защиты людей от распространения вируса, в настоящее время разрушаются, высвобождая микропластик и химические добавки, в том числе разрушающие эндокринную систему.

В результате то самое оборудование, использование которого было предназначено для защиты людей во время пандемии, теперь представляет опасность для здоровья людей и планеты, потенциально для будущих поколений.

“Это исследование подчеркнуло настоятельную необходимость переосмысления того, как мы производим, используем и утилизируем маски для лица”, – комментирует Анна Богуш из Центра агроэкологии, водных ресурсов и жизнестойкости Университета Ковентри, ведущий автор исследования.

Было подсчитано, что в разгар пандемии коронавируса во всем мире ежемесячно использовалось 129 миллиардов одноразовых масок для лица, в основном изготовленных из полипропилена и других пластмасс.

Из-за отсутствия системы вторичной переработки большинство из них оказались либо на свалках, либо на улицах, в парках, на пляжах, у водоёмов и в сельской местности, где они начали разлагаться. Недавние исследования показали, что одноразовые маски для лица широко распространены как на суше, так и в воде.

Анна Богуш и её соавтор Иван Куртчев задались целью определить, сколько частиц микропластика высвобождается из масок для лица, которые просто лежат в воде, не двигаясь.

Исследователи оставили недавно купленные маски нескольких различных видов на 24 часа в термосах, содержащих 150 мл очищенной воды, затем процедили жидкость через мембрану, чтобы посмотреть, что получилось.

Каждая маска, исследованная в ходе эксперимента, выщелачивала микропластик, но именно маски FFP2 и FFP3, которые позиционируются как золотой стандарт защиты от передачи вируса, выщелачивались больше всего, высвобождая в четыре–шесть раз больше микропластика, пишет The Guardian.

“Размеры частиц микропластика сильно варьировались, варьируясь примерно от 10 до 2082 мкм, но в водных осадках преобладали частицы микропластика размером менее 100 мкм”, – пишут авторы в своей статье, опубликованной в журнале Environmental Pollution.

Исследователи сделали ещё более тревожное открытие. Последующий химический анализ фильтрата показал, что в медицинских масках также содержится бисфенол В, вещество, разрушающее эндокринную систему, которое при попадании в организм человека и животных действует подобно эстрогену.

Принимая во внимание общее количество одноразовых масок для лица, произведенных в разгар пандемии, исследователи подсчитали, что они привели к выбросу в окружающую среду от 128 до 214 кг бисфенола В.

Богуш констатирует: “Мы не можем игнорировать экологические издержки одноразовых масок, особенно когда знаем, что микропластик и химические вещества, которые они выделяют, могут негативно сказаться как на людях, так и на экосистемах. По мере продвижения вперёд крайне важно повышать осведомленность об этих рисках, поддерживать разработку более экологичных альтернатив и делать осознанный выбор для защиты нашего здоровья и окружающей среды”.

Источник: Московский комсомолец